Ангел Экстерминатус - [111]

— Жизнь, — ответил Пертурабо.

— Немного.

— Таково мое предложение, решай, примешь ли ты его. Если примешь, то никто из присутствующих слова не скажет о том, что произошло. Это я тебе обещаю.

Фулгрим пожал плечами, словно это было неважно, потом посмотрел на грудь Пертурабо и плотоядно улыбнулся.

— Вижу, что недооценил тебя, брат. Знаешь, как давно никто не причинял мне настоящей боли? Нет, конечно, откуда тебе знать. Поверь, много времени прошло с тех пор.

Гематома на челюсти Фулгрима уже спадала. Сломанные кости скулы, носа и челюсти уже срастались, синяки вокруг глаз желтели. Примархи быстро исцелялись, но Пертурабо все равно поразила скорость, с которой тело брата устраняло полученный ущерб.

— Мы договорились?

— Да, — сказал Фулгрим, провел пальцами по волосам и коротко кивнул своим воинам.

Трезубец отпустил пленников, но ни оскорблений, ни угроз не последовало: капитаны просто удалились вслед за Фениксийцем. Пертурабо проводил брата взглядом; он был удивлен, что тот так легко уступил, но и доволен тем, как показал Фулгриму свое нежелание мириться с самоуправством.

Эта стычка забрала у Пертурабо все силы. Он тяжело выдохнул и потер рукой голову; в глаза словно насыпали песка, и отчаянно хотелось выпить. Жестокость, которую излучали его триархи, сопровождалась дурманящим запахом боевых стимуляторов и феромонов агрессии — химические предвестники битвы, которая так и не произошла. Кроагер был разочарован, что не пролилось еще больше крови; кулаки Фалька были сжаты в предвкушении убийства. Один Форрикс, казалось, чувствовал себя неуютно и теперь собирал разбитые останки титана.

— Ты чем-то обеспокоен, мой триарх? — спросил его Пертурабо.

— Не знаю почему, но я всегда ненавидел эту модель, — сказал Форрикс. — Хотя мне жаль, что она разбилась.

— Я не об этом. Ты думаешь, я поступил неправильно, избив Фулгрима?

— Нет.

— Ты не умеешь врать, Форрикс.

— Я не думаю, что вы поступили неправильно, ударив его. Но зачем было унижать его перед его же воинами?

— Фулгриму нужно было преподать урок, — сказал Кроагер.

— Это так, — согласился Форрикс, подбирая крохотное зубчатое колесо и медленно вертя его между большим и указательным пальцами. — Но не стоит держать в доме кошку, с которой собираешься содрать шкуру[11].

Книга III CONJUNCTIO [12]

Теогонии — III

Разрушенный завод стал им убежищем на время проволочной бури, укрыв всех троих от взвеси бритвенно острых частиц, с воем метавшейся за стенами облученного здания. Птолея и Суллакс не хотели здесь задерживаться, но что еще им оставалось? Выходить под порывы бури, способной за минуту ободрать человека до кости? Да, счетчики радиации мигали красным, но Корин знал, что опасность минует прежде, чем они подвергнутся губительной дозе излучения.

Говорили, что подобные строения когда-то были генераторными станциями, что они использовали забытые технологии и извлекали энергию из опасных материалов. Однако эта энергия явно обратились против своих создателей и опустошила планету, испустив яды, от которых сгорела атмосфера и выкипели океаны.

Здания испускали радиацию и будут испускать ее еще тысячи лет. Лишь по этой причине их не разобрали, чтобы использовать материалы повторно.

В Каллаксе — блеклой, окруженной железными стенами крепости, которую Корин называл своим домом, — повторно использовали все. В ней не было почти ничего нового, все когда-то было чем-то другим. Единственным на планете легкодоступным источником воды был воздух, из которого ее извлекали с помощью высоких конденсационных мельниц, а еду воспроизводили из вчерашних отходов жизнедеятельности. Корин не знал иной жизни, но в книжке, которую отец подарил ему на пятый день рожденья, рассказывалось о древних богах и их великолепных пирах, о столах, ломящихся под тяжестью бесконечных кубков с чистой водой и блюд с роскошной едой, которую не выскребали из утилизационных цистерн и не перерабатывали тысячу раз, чтобы избавить ее от вредных примесей.

Книга принадлежала еще прапрадеду Корина, и страницы ее стали хрупкими и тонкими, но чернильные рисунки сохранили яркость и живость. Они были единственными пятнами цвета в тусклой, серой жизни Корина. На них изображались сине-золотые небеса с сотнями огней, которые его отец называл звездами. Отец говорил ему, что звезды все еще были наверху, за Тенью, но никто в это особо не верил. Его отец много чего говорил, но никто не придавал значения словам старика. Его дни все равно были сочтены, он стал слишком слаб, чтобы работать в кузнях, и слишком рассеян, чтобы его могли использовать в управлении логистикой.

Корин расстегнул молнию на стеганой куртке и вытащил книгу из кармана рубашки — осторожно, чтобы не повредить обложку и тонкие, готовые рассыпаться от дыхания страницы. И пока буря вымещала свою раздирающую ярость на фасаде здания, он читал истории, которые знал наизусть, но продолжал с удовольствием перечитывать, ибо они давали возможность на время забыть о тяжких трудах будней.

— Все читаешь свои детские сказки? — спросила Птолея, устало заходя в комнату и стряхивая блестящие стальные волокна с собственной стеганой куртки. Она села рядом с ним, прислонившись спиной к стене и подтянув колени к груди.