Ангел для сестры - [89]

– То есть вы не рассматриваете дел всех пациентов, которые попадают в вашу больницу?

– Нет. Только в том случае, если поступает жалоба или врач обращается за консультацией. Мы рассматриваем данный случай и даем рекомендации.

– Вы не принимаете окончательного решения?

– Нет, – ответил доктор Берген.

– А если пациент, подавший жалобу, является несовершеннолетним? – спросил Кемпбелл.

– Разрешение ребенка до тринадцати лет необязательно. До этого возраста мы предоставляем родителям право принимать решение.

– А если они не могут?

Он моргнул.

– Вы хотите сказать, если они физически не могут этого сделать?

– Нет, я хочу сказать, если у них есть другие интересы, мешающие принять решение в пользу этого ребенка?

Мама встала.

– Протестую, – заявила она.

– Протест принят, – откликнулся судья Десальво.

Не обращая внимания, Кемпбелл задал свидетелю следующий вопрос.

– Контролируют ли родители решения детей моложе восемнадцати лет?

На этот вопрос я могла бы ответить сама. Родители контролируют все, если вы, конечно, не Джесси и не разочаровали их настолько, что им легче не обращать на вас внимание.

– По закону, да, – ответил доктор Берген. – Тем не менее, по достижении подросткового возраста, несмотря на то что формально они не могут принимать решения, согласие детей необходимо при любом медицинском вмешательстве, даже если родители уже дали письменное согласие.

На мой взгляд, это правило похоже на закон, запрещающий переходить улицу в неположенном месте. Все знают, что этого делать нельзя, но никого запрет не останавливает.

Доктор Берген продолжал говорить:

– В редких случаях, когда существует конфликт между подростком и родителями, наша комиссия обращает внимание на следующие моменты: необходимость процедуры для здоровья пациента, соотношение риска и пользы, возраст и зрелость подростка, а также аргументы, которые он выдвигает.

– Рассматривала ли ваша комиссия какие-либо случаи, касающиеся Кейт Фитцджеральд?

– Два раза, – ответил доктор Берген. – Первый раз в 2002 году речь шла о разрешении трансплантации периферийных кровяных стволовых клеток, когда не помогли ни пересадка костного мозга, ни некоторые другие методы. А второй раз недавно, когда рассматривался вопрос о целесообразности пересадки донорской почки.

– Каким же было решение, доктор Берген?

– Мы рекомендовали проводить трансплантацию стволовых клеток. Что же касается почки, мнения разделились.

– Объясните, пожалуйста.

– Одни из нас считают, что на данном этапе состояние здоровья больной настолько ухудшилось, что такая серьезная операция принесет больше вреда, чем пользы. Другие думают, что без трансплантата она все равно умрет, и поэтому выгода превышает риск.

– Если мнения разделились, то кто решает, что в конце концов произойдет?

– Поскольку Кейт еще несовершеннолетняя, решение принимают ее родители.

– Во время этих двух заседаний вашей комиссии по поводу здоровья Кейт Фитцджеральд, поднимался ли вопрос о риске для донора?

– Это не было предметом…

– А как насчет согласия донора, Анны Фитцджеральд?

Доктор Берген с сочувствием посмотрел на меня. Лучше бы он считал меня ужасным человеком, оттого что я все это затеяла. Он покачал головой.

– Ни одна больница в стране не возьмет почку у ребенка без его согласия, об этом и речи быть не может.

– Таким образом, теоретически, если бы Анна была против, этот вопрос рассматривала бы ваша комиссия?

– Ну…

– Ваша комиссия рассматривала этот вопрос, доктор?

– Нет.

Кемпбелл подошел к нему ближе.

– Вы можете объяснить нам почему?

– Потому что она не пациент.

– Правда? – Он достал из портфеля пачку документов и передал их судье, а потом доктору Бергену. – Это медицинские записи Анны Фитцджеральд из больницы Провиденса за последние тринадцать лет. Если есть записи, почему же она не является пациентом?

Доктор Берген пролистал бумаги.

– Да, она несколько раз подвергалась медицинскому вмешательству.

«Давай, Кемпбелл», – подумала я. Я не очень верю в рыцарей на белом коне, которые выручают прекрасных дам из беды, но уверена, что эти дамы чувствуют то же самое, что и я сейчас.

– Вам не кажется странным, что за тринадцать лет, при таком объеме медицинской карты Анны Фитцджеральд вопрос о ее здоровье ни разу не попал в поле зрения комиссии по этическим вопросам?

– У нас сложилось впечатление, что она согласна отдать почку.

– То есть, если бы Анна сказала, что не хочет сдавать лимфоциты, или гранулоциты, или пуповинную кровь, или даже свою детскую аптечку, решение комиссии было бы другим?

– Я знаю, что вы хотите сказать, мистер Александер, – холодно проговорил врач. – Но проблема в том, что подобных ситуаций до сих пор не было. Это беспрецедентный случай. Мы стараемся найти оптимальное решение.

– А разве обязанностью вашей комиссии не является как раз анализ ситуаций, которые раньше не возникали?

– В принципе, да.

– Как эксперт, доктор Берген, ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос. Правильно ли с точки зрения этики, что уже на протяжении тринадцати лет Анну Фитцджеральд просят отдавать части ее собственного тела?

– Возражаю! – выкрикнула мама.

Судья потер подбородок и сказал:

– Я хочу услышать ответ.