Ангел - [18]

Между тем профессора с помощью доктора подвергли оба тела некоему подобию термической обработки, позволяющей освободить их ткани от воздействия мороза. Кожа, ставшая после смерти обладателей коричнево-серой, темных тонов, носила ещё следы инея. Затем тела влажно заблестели под мощным феном и стали оставлять лужицы воды на идеально чистом полу.

Роек бросил под ноги какой-то найденный халат и раздражённо растер мокрые пятна. Кинув на обнажённые, громоздкие и мощные, словно качки-динозавры, трупы взгляд, Питер заметил на груди каждого из них, чуть в разных местах, совсем крохотное подобие отверстий, которые были изначально не замечены им из-за обильно покрывающих останки кристаллоподобных хлопьев крупной изморози.

Арьяри тем временем раскладывал инструменты. Нет, не те, которыми проводят вскрытие обычных людей, а нечто куда более массивное и мощное. Взвизгнув, тонко заверещала машинка для трепанации черепа. Именно ею Фогель намеревался вскрывать тела.

Тик отвернулся, чтобы не видеть тех издевательств, как он считал, над телами погибших сородичей. У них не было и понятия, что же это такое — вскрытие. К чему это, если причина их смерти, скажем, в бою и так бывала ясна, или когда она явилась следствием банальной и далёкой старости?

Своих мёртвых они обычно в знак памяти и скорби съедали. Поначалу Тик яростно протестовал против вскрытия — грубого вмешательства «не по назначению» в целостность тел тонхов, погибающих уже и здесь неожиданно много и часто.

Отрывая или отрезая от умерших куски плоти и поедая их среди родственников умерших, сами тонхи никогда не проникали внутрь их тел, не трогая груди и животов.

Остатки оголённых костей с нетронутыми рёбрами и половыми органами они просто сбрасывали со скал в предназначенных для этого местах.

Разлагались их тела поразительно быстро. Когда от огрызков трупов оставались лишь белесые костяки, их руками переламывали на составные части и опускали в контейнере из камня на глубину в океан.

Вот такова была процедура «погребения». Древняя, как сам их мир. Поэтому поначалу возникло недоразумение: как же всё-таки поступать с погибшими. Однако Арьяри после долгих разговоров каким-то образом удалось убедить Тика на вскрытия, сославшись на особую необходимость выяснить истинные причины смертей и выйти на след тех, кто уничтожает тонхов.

Тот, скрепя сердце, выторговал у Эгорса разрешение на «унижение» тел, «вынужденных являть свету своё внутреннее Сокровение», как высказался по этому поводу Глава тонхов. К вопросу погребения тел решили вернуться позже, предварительно растолковав тонхам, что здесь не принято разбрасываться трупами по окрестностям, даже ради столь почётных «гостей», и с целью сохранять и впредь тайну их пребывания на этой планете. До поры их поместили в жидкий азот и «законсервировали».

…Тем временем Герхард начал разрезать толстую и неподатливую плоть мертвеца. Пройдя с некоторым нажимом кожу, чья толщина в совокупности с эпителием и первичным подкожным жировым слоем составляла не менее семи миллиметров, он «наскочил» зубчатой пилой на упоминаемую им «мембрану».

Увязая в её волокнах, пила начала надсаживаться. Приотпуская её и ослабляя нажим, Фогель вгрызался в кость и рвался во внутренности покойника.

Не желая видеть подобного, Тик вышел на улицу.

Между тем в воздухе разливался удушливый запах метана, сдобренного сладковатой горечью и запахом разминаемых в ладонях листьев бузины. Сходство с запахом распиливаемой кости человека было, но довольно слабое.

Во все стороны из трупа внезапно рванулись брызги жидкостей, костяное крошево и мелкие частицы «кровеносной» системы тонха. Из-под грудины стала выступать и сочиться буро-глинистая, пузыристая густая жидкость, расползаясь по груди трупа и столешнице.

Так выглядела «перебродившая» «кровь» тонха. Увлечённо ворочая яростно визжащей пилой в грудине, Фогель старательно расширял пропил, стремясь вскрыть тело «квадратным сечением». То есть пытался «выкорчевать» из груди трупа квадратный кусок кости и мышц, чтобы иметь возможность добраться до синевато-жёлтых внутренностей и обеспечить к ним свободный доступ.

Его лицо взмокло, и крупный пот, стекая, падал в пропил и смешивался с выделениями мёртвого тела. Не выдержав такого зрелища, охранники старались отвернуться. Наконец, одного из них стошнило, и он рванулся в сторону туалета. Второй, бледный и с широко распахнутыми от душевного усилия глазами, всё ещё держался. Однако с содроганием прикрывал глаза всякий раз, когда пила в руках Фогеля взвизгивала особенно надсадно, увязая в слоях кожистой плёнки и жёсткости сухожилий и костей.

Охраннику в такие моменты казалось, что грязная, вся в этой мерзкой жиже, пила проходит ему по нижнему ряду зубов, вгрызаясь глубоко в дёсны.

Гарпер держался молодцом. Не сказать, что ему была приятна эта «экзекуция», во время которой лишь врач и профессор увлечённо помогали «мяснику» Герхарду, с блеском воодушевления в глазах кромсающему исходящую вонью, жидкостями, пыльным крошевом костей и плоти тушу.

Однако он понимал, что он ни словом, ни жестом не должен выдать своих слабостей. Поэтому Питер Ван Гарпер мужественно и стойко ждал окончания работы «пилорамы доктора Фогеля», скрестив на груди руки, присев на край стола и напустив на себя скучающий вид.