Ангел - [20]

– Ты прав. Я сейчас не занимаюсь чем-то конкретным, мы недавно с Джо Харви хорошо почистили округу. Знаешь, я, пожалуй, скажу Эдди, что беру неделю отпуска до перехода в твой отдел. Честно говоря, Нил, мне есть на что его потратить.

– Тогда иди в отпуск сейчас, у меня ты будешь занят по горло. Я уже говорил тебе, что нас время поджимает и ты нам крайне необходим. Тебе придется засучить рукава, черт возьми! Если надо – работать по двадцать четыре часа в сутки.

Кевин понимающе кивнул.

– Будем надеяться, нам удастся разгромить Рудольфо, сломать его раз и навсегда. Сейчас действительно самый удобный момент: мафия оказалась наименее защищенной, семья Коломбо распадается, у Гамбино тоже большие проблемы. Похоже, что этот парень Дон Дэппера, второе лицо в его банде, скоро «запоет» по делу Готти об убийстве и рэкете.

Нил усмехнулся.

– Именно так, дружище. Джон Готти со своими костюмами по две тысячи долларов сидит по уши в дерьме. Сэмми Гравано, по кличке «Бык», выступает главным свидетелем на процессе, такого еще никогда не было. Подумать только, Кевин! Священное братство, скрепленное кровью и отмеченное возлияниями, рассыпалось из-за обрывка магнитофонной ленты – записи компрометирующих разговоров членов банды.– Улыбка его расползлась до ушей.– Готти упекут за решетку на долгие годы. На очень долгие, именно так.

– Весь преступный мир потрясен этим провалом, обвинители тоже такого не ожидали,– заметил Кевин.

– Кому ты рассказываешь! Мой отдел этим постоянно занимался. Только представь, предательство Гравано – это провал мафии на самом высоком уровне. Особенно если учесть, что Гамбино – крупнейший из кланов, а Гравано был в нем правой рукой Готти.– Нил покачал головой, как бы сам с трудом веря сказанному.– И что меня особенно удивляет, он ведь нарушил omerta – клятву хранить молчание, все мафиози обычно очень серьезно относятся к этому. А Гравано послал их к чертовой матери, донес на своего кореша, лучшего дружка. Разве не странно?

Не дожидаясь, комментариев Кевина, Нил быстро продолжил:

– Ведь они когда-то вместе начинали – Гравано и Готти. Из пары сообразительных ребят с «пушками», солдат улицы, доросли до «капо», главарей.– Нил пожал плечами.– Но Гравано решил спасать свою шкуру, поэтому он послал ко всем чертям святое братство, omerta, старого кореша Джонни и запел, как канарейка.

Кевин кивнул.

– На этом бруклинском процессе над Готти будет что посмотреть, запомни мои слова.– Кевин взглянул на часы.– Проклятье, Нил, уже позже, чем я думал. Мне пора.

– Мне тоже. Моя старушка заждалась меня. Первый раз за весь месяц решили куда-нибудь выбраться в субботу, а я опаздываю. Она убьет меня.

Они подхватили свои плащи и поспешно вышли из грязного бара.

8

Друзья, выйдя на улицу, остановились, продолжая беседу. Потом Нил взял Кевина за руку.

– Слушай, друг! Я провожу тебя квартальчик до Хьюстон-стрит. Там ты можешь схватить такси. Твоя «девушка из приличного квартала» не рассердится на тебя?

Кевин, стараясь идти в ногу с Нилом, покачал головой.

– Нет, она уже привыкла к моим опозданиям на час и больше. Ей это, конечно, не нравится, но она не выплескивает свое недовольство на меня. Во всяком случае, она будет довольна, нет, просто счастлива, когда узнает, что я перехожу в Отдел уголовных расследований.

Нил бросил на него странный взгляд.

– Но это все же опасная работа.

– Это мы с тобой знаем, Нил, но не она. Как и моя сестра Рози. На днях они обе насели на меня, чтобы я перевелся в другой отдел. Так что я уверен на сто процентов, они будут в восторге от этой новости. Отдел уголовных расследований – это выглядит почти как кабинетная работа, не так ли?

Поежившись, Кевин поплотнее застегнул плащ и засунул руки в карманы.

– Проклятье, сегодня подмораживает! И, конечно, когда надо– ни одного такси кругом.

– Обычно так говорят про копов,– заметил Нил и глухо рассмеялся.

– Какого дьявола тебе нужно всегда выбирать эти забегаловки у черта на куличках? В Бауэри, придумал тоже!

– Чтобы быть подальше от твоей Маленькой Колумбии, но все-таки не в Нью-Джерси,– объяснил Нил, имея в виду часть Куинса, прилегающую к Элмхесту, где обычно работал Кевин.

– Не могу сказать, что мне очень жаль расставаться с этим кварталом,– признался Кевин.– Слава богу, мне больше никогда не придется переступать порог «Мезон Астуриас». Я его уже возненавидел. Подумать только, всего тридцать лет назад этот ресторанчик был типичным ирландским баром, заполненным жизнерадостными Миками[4], любителями посидеть за стаканчиком «ерша» из виски с пивом, порассказывать небылицы. Но ирландцы давно разъехались из этого квартала, перебрались на Вудсайд, как и мы за несколько лет до смерти мамы. А Рузвельт-авеню стала Маленькой Колумбией, если не похлеще. Пестрый водоворот разряженной толпы, где процветают фешенебельные клубы, стодолларовые купюры обычные карманные деньги.

– И где перестрелки также обычны, как в Кали, Медельине или Боготе,– заметил Нил.– Уж тебе-то это хорошо известно. Уму непостижимо, Кев, Нью-Йорк просто помешался на оружии и наркотиках.

– Мы с тобой, Нил, живем в чреве чудовища. Мы все это видим каждый день: бездомные, голодные, отчаявшиеся люди, а еще умалишенные, наркоманы, преступники. И мы знаем им счет. Большинство людей не видят этого, или не хотят видеть, или смотрят на это сквозь пальцы. Ужасно, но, боюсь, дело обстоит именно так.