Ангел боли - [45]

Человек в сером выпрямился, отчасти восстановив силы. Его пальто так обтягивало костяк, словно он был почти лишен плоти.

— Никаких компромиссов, — прошептал он. — Времени для непокорных оракулов больше не осталось. Ангел, поймавший вас в Египте, ждет от вас приложения всех сил. Нужна только абсолютная преданность. Взгляды Стерлинга и Люка не имеют защиты — их легко обмануть — но вы и я знаем, кто мы, кому мы служим, и как. Бедняга, вы гораздо глупее меня, но ангел выбрал вас, а не де Лэнси и даже не Таллентайра. Вы один можете послужить ей сейчас, и если она сочтет это необходимым, то возьмет в заложники вашу жену и детей. Пощадите их, Лидиард. Сделайте то, что должны, добровольно. Если вас постигнет неудача, пусть она будет лишь вашей. Я прошу вас только о том, о чем собирался попросить. И я думаю, вы понимаете, как близко я знаком с Ангелом Боли.

Дэвид начал понимать.

— Двадцать лет… — сказал он. — Двадцать лет игра находилась в тупике. Баст и Паук не знали ни себя, ни друг друга достаточно хорошо, чтобы планировать действия. Со временем они, должно быть, заключили союз, но теперь спокойствие оказалось грубо нарушено, не так ли? Теперь тут три пробудившихся ангела. Баланс сил полностью нарушен, и их чувство опасности чрезмерно возросло.

Человек в сером не проявлял эмоций, его глаза смотрели холодно. Спустя мгновение он все же заговорил.

— Существо, которое вы называете Пауком, — сказал он спокойно, — я называю Зиофелон. У него нет имени, и он в нем не нуждается, но мы с вами — существа, которые полагаются на имена в надежде использовать слабую силу разума. Я не стал искать ему имя в мутном болоте мифов, а придумал его сам. Я служил Зиофелону гораздо лучше, чем вы служили Баст, но не потому, что я стал ему поклоняться. Мы с вами похожи гораздо больше, чем я думал. И ничто так не сильно в нас, как неукротимое любопытство. Баланс сил неминуемо должен был разрушиться. Когда создатель Гекаты привел Стерлинга на грань успеха, а силы Гекаты стали расти, Зиофелон и Баст не могли оставаться в стороне. Затем исчез Пелорус и был воскрешен Глиняный Человек. Я не знаю, на самом ли деле Иной, с которым нам предстоит встретиться, действительно является Махалалелем — но если это он, то Баст и Зиофелон в страшной опасности. Они должны действовать, и действовать вместе. Мы заложники не из-за наших хрупких и слабых тел, но из-за дара видения, которым мы наделены. Ангелы желают видеть, Лидиард. Они намерены обнажить свои души друг перед другом. Единственная честность, которая им доступна, это разделение откровений оракулов, и это единственный способ быстро увеличить объем знания, который им доступен. Они долго терпели, Лидиард, но больше терпеть не могут.

Вы должны понять, что они не хотят войны. Они не желают рисковать разрушением. Единственное, что они могут сделать вместе — единственный проект, который они могут ощутимо разделить — это совместный поиск просвещения. Того, что они могут заставить нас увидеть, недостаточно. Для того, что они собираются сделать, им нужно наше чистосердечное сотрудничество. Мы должны пожелать увидеть так же сильно, как они, и они сделают все, что могут, чтобы исполнить наши желания.

— Они собираются причинить нам боль, — сказал Дэвид настолько эмоционально, насколько он мог.

— И мы должны принять эту боль, — согласился бледный человек. — Для таких людей, как мы, это не слишком сложно. Мы знакомы с болью. От нас требуется больше, но мы и знаем больше. Ангелы не знают, кто из нас будет видеть более ясно или понимать более полно, но мы с вами ценны, мы закалены адскими огнями и выучены Ангелом Боли искусству пророческих видений. Мы должны сыграть нашу роль добровольно.

Дэвид сглотнул, но комок в горле не исчезал. Он чувствовал головокружение и сухость из-за лихорадки. Он видел абсурдность всего этого, хотя прилив странных событий унес его так далеко, что он был готов почти к любым новостям. Он знал, что может отказаться во все это верить и признать, что он безумец, одолеваемый галлюцинациями.

«Должно быть, это не реально, — сказал он себе. — Я думал, что проснулся, когда Нелл заговорила со мной второй раз, также как я думал, что проснулся, когда увидел её около кровати в первый раз, но я могу также и ошибаться. Я могу пробудиться в любой момент, обнаружить, что моя рука пульсирует приглушенной опием болью, и услышать голос моей дочки».

Он не мог убедить себя. На самом деле он не мог убедить себя, что была какая-то существенная разница между сном и явью, теперь, когда он забрался так далеко в лабиринт видений и кошмаров. Это была его жизнь, какой бы извращенной и неуверенной она ни была, и он должен обеспечить свою безопасность в ней, как может.

— Возможно, вы мне не враг, — сказал он тихо человеку в сером, — но вы наверняка мне не друг. Я не могу доверять вашим советам.

Снова бледные глаза посмотрели на него с чем-то похожим на ненависть, которая только подчеркивала правоту его слов.

— Я не могу спасти вас от вашей глупости, — сказал человек в сером. — Но, возможно, я спас вашу жену. Если мы переживем это, то вам будет достаточным наказанием знание, что это я спас её, а не вы.