Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт - [13]

Я — Корабль Пустыни, плыл я по Сахаре. Я — Корабль Пустыни, повидал я свет. Я — Корабль Пустыни и при государе Личным дромадером* состоял сто лет.

Под палящим солнцем я в песках тащился. Суток сто — не меньше, пить хотелось — жуть А пока тащился, сильно истощился, Счастье, что в оазис вдруг уткнулся путь.

Помню, долго пил я у колодца воду — Человек такую тёплую не пьёт… Ровно век служил я правящему роду В царстве, где бывает лето круглый год.

Жаркие самумы мне в глаза пылили, Брёл я без дороги из последних сил. Сколько всякой клади на меня валили! Но — как царь корону — я её носил.

Целый век в пустыне — это срок не малый. Долгая дорога, что ни говори! Словно царь, вступал я в города, бывало, И меня встречали кликами цари.

Я — Корабль Пустыни, помню время оно — Царства бедуинов золотые дни. И ещё оазис помню я зелёный, Где жевал я листья и лежал в тени.

Верблюд свесил голову, и голос в ящике смолк. Соломенный Губерт долго молчал, и Анечка-Невеличка тоже долго молчала.

Наконец она сказала:

— Мне кажется, он спит!

Соломенному Губерту тоже показалось, что Корабль Пустыни спит, и, чтобы не разбудить Верблюда, он, отойдя на цыпочках подальше, сказал:

— Наш Большой Друг спит.

— Вы считаете его нашим Большим Другом?

— Конечно! Он ведь так здорово рассказал, как плыл по Сахаре.

— Значит, он защитит нас, если мы попадём в беду.

— По-вашему, такое может случиться?

— Конечно! — сказала Анечка-Невеличка, и тут же ей показалось, что они уже попали в беду. Кто-то крепко вцепился в её руку. Оглянувшись, Анечка увидела здоровенную Обезьяну, которая корчила рожи и всё крепче стискивала Анечкину руку.

— Что вам угодно? — испуганно спросила Анечка. Обезьяна, продолжая корчить рожи и стискивать Анечкину руку, ничего не ответила.

— Она по-нашему не понимает! — сказала Анечка и попросила Соломенного Губерта поговорить с Обезьяной на иностранном языке.

— ТАМЧТО ТАМВАМ ТАМУ ТАМГО ТАМДНО? — спросил Соломенный Губерт у Обезьяны.

Однако Обезьяна по-прежнему корчила рожи и не отвечала. Причём одной рукой она сильно-пресильно стискивала Анечкину руку, а другой куда-то показывала.

— Глухонемая она, что ли? — забеспокоилась Анечка-Невеличка.

Не успел Соломенный Губерт ответить, как Обезьяна и его схватила за руку, а затем куда-то потащила обоих.

— Мы в беде, — тихо сказал Соломенный Губерт. — Нам не следует уходить от нашего Большого Друга.

Но это было невозможно, Обезьяна не отпускала их и продолжала тащить.

— Куда она тащит нас? — нервничал Соломенный Губерт.

— Куда же она тащит нас? — беспокоилась Анечка-Невеличка.

Обезьяна тащила их к длинной парте, над которой висела клетка со старым нахохлившимся Попугаем. Попугай топорщил перья, вертел головой и внимательно вглядывался в пришельцев.

Он так долго и внимательно в них вглядывался, что вдруг перестал вглядываться и крикнул:

— Куда девался Осёл?

Соломенный Губерт даже засмеялся. Анечка тоже засмеялась, но только чуточку, словно бы вовсе и не засмеялась.

— Куда девался Осёл? — снова крикнул Попугай и стал злиться.

Соломенный Губерт не знал, глядеть ли ему, как злится Попугай, или поглядеть, куда девался Осёл. Он оглянулся.

Из-за кустов показался Осёл. Он так спешил, что дважды споткнулся и один раз вообще чуть не брякнулся.

— Станьте за свою парту! — закричал Попугай. Осёл встал рядом с длинной партой, куда Обезьяна притащила Анечку с Соломенным Губертом, и потупился.

— Впредь не имейте привычки слоняться — вы не Слон! Вы — Осёл, и стойте за партой! — крикнул Попугай.

Осёл кивнул и снова свесил голову.

— Ученики, прошу за ослиную парту! — возгласил Попугай, и Обезьяна, не переставая корчить рожи, принялась подталкивать Соломенного Губерта и Анечку-Невеличку к ослиной парте.

— Сейчас устроим вам экзамен! — строго сказал Попугай, когда Соломенный Губерт и Анечка-Невеличка уселись за парту.

— Какие могут быть экзамены во время каникул? — отважился заметить Соломенный Губерт.

— Зоологических каникул не бывает! — ответил Попугай. — Поэтому и устроим вам экзамен!

Глава семнадцатая, в которой Попугай экзаменует Анечку-Невеличку и Соломенного Губерта

— СКОЛЬКО БУДЕТ ОДИН ДА ОДИН? — спросил Попугай уже несколько осипшим голосом.

— Один да один будет два, — ответил Соломенный Губерт.

— Как «два»? — удивился Попугай и засмеялся.

— Один да один — два, — подтвердила Анечка.

Попугай захохотал во всё горло, а потом сказал:

— Этим надо будет повеселить педсовет! Таких ученичков у нас ещё не бывало! — И добавил: — Один да один будет жёлтые ботинки!

Тут уж не удержался от смеха Соломенный Губерт. Анечка-Невеличка тоже засмеялась.

— Сколько же будет один да один?

— Один да один будет ослиные уши! — ответил Соломенный Губерт. Анечка-Невеличка прыснула.

— Прекрасно! — сказал Попугай. — А сколько будет половина и половина?

— Один! — ответила Анечка. Попугай грозно нахохлился:

— Ещё пятнадцать подобных ошибок, и вам придётся для тренировки считать ворон! Ужасно! Просто ужасно!

Вволю поужасавшись, Попугай глубокомысленно заметил

— Половина и половина будет жёлтые полботинки. Садитесь и постарайтесь это запомнить!

Анечка села. Она не знала, плакать ей или смеяться.

— Сколько же будет половина и половина?