Андрейка - [7]
Димка со штангелем в руках замеряет валы. Из кабины вылезает Славка, приседает на гусеницу, закуривает и смотрит на Талипа. А тот усердствует, крутит гайки.
- Слушай, дорогой товарищ, что это ты язык высунул?
- Язык? - переспрашивает Талип. - От удовольствия, Вячеслав Иванович. Может, я на этом крабе мировой рекорд ставить буду.
- Ну так вот, было бы известно вам, не краб это, не-е, это ЭВМ. Больше того, даже не ЭВМ, а если хотите, после технической перевооруженности, извините, революции нашей бригады эта установка называется ПЛЭВХАХАММ! - Талип открывает рот. - Звучит? А в переводе так: первая лэповская вездепроходная характерная хваткая мощная машина. А ты "краб"!
- А зачем характерная?
- Нет, дорогой товарищ, - морщится Славка, - глухо у тебя с техническим прогрессом... - И уже к Димке: - Щит не вписывается. Не возражаешь, если я его на стенку, вот здесь, у дверцы посажу? Закрепим на резиновой подушке - и в работе мягче, и изоляция...
- Правильно, - высунулся из-за бульдозера Талип, - два зайца прихлопнем.
Димка дает добро. За эти дни у него голос будто окреп, по земле тверже ступает, увереннее. Или старше становится?
- Ты что не бреешься, Дмитрий? Опускаться не дело.
Димка втирает ладонью трехдневную щетину, конфузится.
- Извини, дед, как-то за всем этим... - разводит руками.
И как только у него руки дюжат без рукавиц, не руки - свекла. Достаю из кармана щуп и, оттесняя Димку плечом, помогаю определить зазор.
- Вот хорошо, - говорит Димка, - а то никак не могу на глаз микроны поймать.
- На глаз только соль отпускают, да и то редко.
- Ну ты, дед, скажешь тоже... Пока мы соединяли и центровали валы, Славка приспособил распределительный щит, Талип с ребятами сделали все как полагается по технике безопасности.
- Ну что, запускать?
- Заводи, Славка, - распорядился Димка.
Славка стал на гусеницу. Ребята не шелохнутся. Поднял капот, на всякий случай проверил - потрогал усики запальной свечи, дернул за рукоятку. Пускач рыкнул и сразу огласил распадки резкой пулеметной стрельбой из глушителя. Даже повар прибежал.
Славка включил рычаги. Пускач с минуту поборолся с дизелем и, когда дизель, глухо вздохнув, выбросил сизые кольца дыма, звонко хохотнул и затих. Теперь дизель, отдуваясь, набирал обороты, и, когда стрелка на щите приборов оторвалась и полезла к красной черте, Димка крикнул:
- Давай!
Взвизгнули пускатели, и буровой станок ожил. В воздух полетели шапки. Перевал Багровый через час-другой зашевелился людьми, станками, а через день на перевал шагнули опоры.
Высвободилось человек семь дизелистов, энергетиков, ими пополнили звено Талипа, четырех человек поставили вязать опоры.
Как-то прикинули - получалось неплохо, производительность подскочила раза в два с половиной. И парни вдохновились, ходят именинниками.
- А мы думали, что вы не возьмете перевал, - заговорили подъехавшие заказчики. - Честно говоря, мы уже намеревались менять трассу, делать обходы, да вот обойти перевал негде.
И тут попалось на глаза заказчикам наше изобретение.
- А это что за чудо-юдо, откуда?
- Как откуда, - сказал Славка, - ПЛЭВХАХАММ, разве не слыхали?
- Неужто в первый раз видите? - без улыбки поддержал Димка.
Пригляделись.
- Да это же наш бульдозер!!!
ИСТОРИЯ С ЛЕСОМ
А сейчас главное - строевой лес на изготовление опор.
Славка садится на лесовоз. До поселка Артанаха хорошая дорога, только под колесами шипит. В распадке узорчатые следы драг. В Артанахе дороги расходятся - одна в Якутск, другая на лесосеку. Здесь и останавливаемся. Славка достает термос с измятыми боками, наливает кипяток, берет сахар. Пьем кипяток по очереди, жаль, заварку забыли.
- Цвет лица портится от заварки, - бурчит Славка.
- Пишет дружок из Заполярного? - спрашиваю.
Славка кивает головой.
- Я ведь не умею в дружбу играть. Схожусь трудно, но уж если дружба не предам. Не-е. Душу заложу за друга. Помню, они поженились, а у меня радости полон рот. Бегаю, как чокнутый, компенсацию взял за год. Всякую муру тащу, подушки, посуду, то, се. Комнату отдал свою. По первости не соглашались: живи, Славка, за брата. Как уживешь, комната-то: свинья ляжет, и хвост некуда откинуть. Сам понимаю, молодые. Мне что, я и в общаге перебуду. Ну конечно, забегаю проведать. Мы ведь с ним в тундре, на Диксоне где-нибудь, бывало, в зимовьюшке припухаем, слушаем, как пурга заливается, и о чем только не перетолкуем, чего не перещупаем, и в понятиях были одной стороны...
Машина заходит в лес. Вроде наступают сумерки, но за поворотом светлеет. Под горою видны квадраты вырубки, обдутые ветрами ряды валков из сучьев, будто покосы. Въезжаем по косогору и упираемся в лесоделянку: ухает и стонет лес. Наперерез нам трелевщик волочит разлапистый кедр, он вздрагивает, переливается сине-черная хвоя. Я ищу мастера. Куда запропастился этот Леший? (Интересно, в самом деле, фамилия мастера Леший.)
Леший у штабеля головешкой ставит кресты на торцах бревен. Заросший рыжей щетиной дядя-кряж, руки ниже колен, в спине сутул, широк, что-то у него есть от гориллы. Ни дать ни взять - леший. На меня не обращает никакого внимания. Поверх валенок навыпуск штаны, чтобы снег не попал. Облезлая цигейковая дошка. Ну, думаю, этого надо брать на испуг.
Пристрастный, взволнованный интерес к своим героям отличает повесть Леонида Кокоулина. Творческой манере писателя присуще умение с поэтической живостью изображать работу, ее азарт, ее вечную власть над человеком. В центре произведения — жизнь гидростроителей на Крайнем Севере.За книгу «В ожидании счастливой встречи» (повести «Пашня» и «В ожидании счастливой встречи») автор удостоен третьей премии ВЦСПС и Союза писателей СССР в конкурсе на лучшее произведение о современном рабочем классе и колхозном крестьянстве.
Рабочий человек — покоритель Севера, наш современник, кто он, в чем его неповторимые и прекрасные черты, — на этот вопрос Л. Кокоулин уже давал ответ своими книгами «Рабочие дни» и «Колымский котлован». Повесть «Человек из-за Полярного круга» — продолжение и развитие темы рабочего класса. Новые грани творчества писателя открывает повесть «Андриан и Кешка».
Новая повесть известного писателя Леонида Кокоулина, автора романов «Колымский котлован», «В ожидании счастливой встречи», «Пашня», «Подруга», «Огонь и воды», детской книги «Андрейка», – о русском крестьянине, вековом его умении жить в ладу с природой, людьми, со своей совестью. Юный сибиряк Гриша Смолянинов идет с отцом на зимний промысел, исподволь перенимает от него не только навыка трудной и полной радости жизни в таинственной и неповторимой Прибайкальской тайге, но еще и особое восприятие красоты.
Большая трудовая жизнь автора нашла правдивое отражение в первой крупной его книге. В ней в художественной форме рассказывается о первопроходцах сибирской тайги, строителях линии электропередачи на Алдане, самой северной в нашей стране ГЭС — Колымской. Поэтично изображая трудовые будни людей, автор вместе с тем ставит злободневные вопросы организации труда, методов управления.За книгу «Колымский котлован» Леонид Кокоулин удостоен премии Всесоюзного конкурса ВЦСПС и СП СССР на лучшее произведение художественной прозы о современном советском рабочем классе.