Андрей Первозванный — апостол для Запада и Востока - [7]

], платяче дано козаромъ» (18). Европейцы-варяги стали «владети польской землею», т. е. европейцами-полянами, несколько оттеснив азиатов-хазар. С малыми силами (по «Повести» и византийской хронике 200 кораблей, примерно 8 тыс. воинов) Аскольд и Дир напали на столицу Византийской империи. Но буря «безбожных Руси корабля смете» (19), и они вернулись в Киев. Аскольд и Дир – первые достоверные путешественники, прошедшие «из варяг в греки и из грек» через Новгород[31]. Третий импульс скандинавского движения возглавил конунг-князь Олег, из «рода» Рюрика. Он убил своих бывших сослуживцев Аскольда и Дира и принялся сначала за устройство новой империи, способной бороться с Византией. Олег еще решительнее оттеснил на юго-восток хазар[32]. Спустя 20 лет после того, как Аскольд и Дир захватили «градок мал», Олег превратил его в столицу обширной европейской державы. Олег стал первым общепризнанным (русскими и иностранными источниками) киевским князем[33]. «И седе Олегь, княжа в Киеве, и рече Олегь: «Се буди мати градомъ русьскимъ». И беша у него варязи и словени и прочи прозвашася Русью» (20). Для успеха такого общего переименования нужно было уничтожить древ нее славянское название центрального в империи (Киев и Среднее Поднепровье) и наиболее культурного племени – поляне. Это могло быть сделано только актом государственной власти: «поляне, иже ныне зовомая русь» (21), что и показано летописцем в форме наречия («зовомая»). Летописец отметил и важный факт ославянивания варягов: «А словеньский язык и рускый одно есть, отъ варягъ бо прозвашася Русью, а первое беша словене; аще и поляне звахуся, но словеньска речь бе» (23). Олег в широких масштабах повторил ту смену именований, которую начал Рюрик в Новгороде: «И от тех варягъ [Рюрика с «братьями». – А. Р.] прозвася Руская земля, новугородьци, ти суть людье ноукородьци от рода варяжьска, преже бо беша словени» (18). Эти два племенных названия исчезают из «Повести»: столичные «поляне» (до 944 г.), «словене» (до 1036 г.), так как жители двух важнейших городов империи, через которые проходил путь «из варяг в греки», стали называться – кияне и новгородцы.

Олег прошел весь путь «из варяг в греки», одержав имперскими (многоплеменными) войсками (2 тыс. кораблей, примерно 80 тыс. воинов) первую победу над Константинополем. В сознании Владимира Мономаха и его предшественников (и летописцев) великие события княжеского рода решались на пути предков, проложенном Олегом. Частично путь «из варяг в греки» прошли Игорь Рюрикович и его сын Святослав (до предместий Константинополя); жена первого и мать второго – Ольга, крестившаяся в столице православия; Владимир Святославич – до Корсуня, его внук, Владимир Ярославич – почти до Константинополя. Однако ни скандинавам, ни славянам не удалось, подобно Олегу, пове сить в Царьграде «тцитъ свой въ вратехъ, показуя победу» (25).

По мере приближения ко времени создания «Повести» «маршрут» Андрея становился всё более актуальным для Владимира Мономаха, так как ему, вероятно, всё чаще приходилось с грустью думать о под вигах прадеда Владимира (в честь которого он получил свое имя) и деда, «самовластца» Ярослава. Летопись повествует, что после убийства Святослава Игоревича печенежским князем Курей началась первая на Руси борьба князей-братьев за киевский престол. Еще при жизни Святослава старшие его сыновья, Ярослав и Олег, совершили роковую ошибку: никто из них не пожелал княжить в далеком от столицы Новгороде. Туда был послан младший, и как казалось, неполноценный сын – Владимир, матерью которого была рабыня-славянка, «ключница» княгини Ольги, Малуша. Когда, будучи в Новгороде, Владимир узнал, что брат его Ярополк убил брата Олега, он «убоявся бежа за море» (54), очевидно, к родичам-варягам, что и опре делило его победу. Юный князь Владимир, скандинав по отцовской линии, был хорошо принят «за морем», ибо его личные интересы сов пали с интересами скандинавского движения по восточному пути. Спустя три года он повторил деяние Рюрика: «Приде Володимеръ съ варяги Ноугороду» (54). Изгнав посадников киевского князя Ярополка, Владимир восстановил свою власть и двинулся на юг. Забегая вперед, отметим историческую обратимость событий, разворачивавшихся на пути «из варяг в греки». Сначала Владимир бежал к варягам и с их помощью завоевал престол. Потом, после гибели норвежского конунга Олава Святого (1030), на Русь бежал его единоутробный брат Харальд Суровый Правитель, который при поддержке своего тестя Ярослава стал норвежским королем.

Итак, Владимир, подобно Олегу Вещему и деду Игорю, укрепил варяжское войско: «варяги и словени, чюдь и кривичи» (54). Он двинулся тем же путем и завоевал Киев. На этом пути происходила 20-летняя борьба за власть его сына Ярослава. Когда Ярослав, подобно Владимиру, княжил в Новгороде и возмужал (35 лет), он отказался в 1014 г. платить ежегодную дань (2000 гривен) в Киев «отцю своему». Владимир собирался идти знакомым путем войной «на сына своего» (88). По традиции «Ярославъ же пославъ за море, приведе варягы» (89), но в это время Владимир умер. В Новгороде события развивались по обычаю: в ответ на насилия со стороны ярославовых варягов новгородцы «избиша» их (95). Ярослав защитил варягов и «исече» знатных новгородцев. Узнав о том, что после смерти их грозного отца брат Святополк убил брата Бориса, за тем братьев Глеба и Святослава, Ярослав помирился с уцелевшими новгородцами. «И собра Ярослав Варягъ тысячю, а прочихъ вой 40 тыс. [видимо, 4 тыс.