Андрей Краско. Непохожий на артиста, больше чем артист - [13]

Между прочим, после просмотра картины «72 метра» адмирал Лев Давыдович Чернавин сказал: «Смотри, Иван! Андрюха к морю отношения не имел, но как сыграл моряка! Видимо, это от тебя передалось». В нашем доме всегда в гостях были моряки: отец Леши Гаккеля — капитан первого ранга, мои однокашники — адмиралы, капитаны. Ты души не чаял в этих людях!

Помнишь, раньше мы всегда делились друг с другом тем, что у нас случилось, как обычно мужики разговаривают об общих делах.

Но я никогда не вмешивался в твои романы. У меня тоже бывали грехи, и ты тоже относился к этому спокойно. Однажды ты услышал, как мама заявила мне весьма категорично: «Ты должен любить только меня!» И ты, Андрюша, спросил: «Как это?» — и так удивился. Тогда я понял, что ты — взрослый человек. Ты считал, что отношения с женщиной — это нечто интимное, святое и не подлежит всеобщему обсуждению. Ты никогда не спрашивал у меня совета насчет женщин. Ты никогда не спрашивал, как тебе лучше сыграть какую-то вещь, эпизод и т. д.

Но людям интересно, как складывались твои отношения с женщинами, во что они перерастали и почему прекращались.

Подруг жизни ты иногда выбирал похожих на маму, ориентировал женщин на мамин облик. Между прочим, когда это совпадение было, у тебя складывалась дружелюбная связь. Если же этого не было, связь распадалась гораздо быстрее. Наверное, в этом есть какой-то биологический жизненный закон.

Театральная художница Ольга Контарева, с которой ты одно время встречался, была практически копией твоей мамы. Нам с мамой очень нравилась Маша Тхоржевская. Ни о ком, сынок, я не могу сказать ничего плохого. Не понимаю только ту девушку, которая в порыве ревности пырнула тебя ножом… Подробности вспоминать не хочу, в одном из интервью ты рассказывал об этой барышне. Я ее никогда не видел. Ты жил с ней на Пушкинской, 10 — это место прославилось в молодежной андеграундной среде. Это место — гнездышко будь здоров, бомжеватое такое. В тот период ты отошел от нас с мамой и редко появлялся дома.

А дома для тебя самым важным было хорошо поесть, хорошо поспать, хорошо отдохнуть, а там — опять свобода.

Мне, Андрюш, вообще не хотелось бы касаться темы твоих взаимоотношений с женщинами. Всем известно, что официально ты был женат дважды и у тебя двое сыновей: старший Ваня (Ян Анджей), который сейчас живет в Польше, и младший Кирилл. Ванина мама, Мириам Александрович, которую ты называл Мишкой, была второй твоей женой. Очень долго вы не могли развестись, потому что она была гражданкой Польши, и возникли проблемы с документами. Мать Кирюши — актриса Маргарита Звонарева.

Света Кузнецова, наверное, была для тебя самой лучшей. Добрая, заботливая… Света везде сопровождала тебя, ты всегда представлял ее как свою жену.

И ни одна из твоих жен — гражданских или официальных — не может слова худого сказать в мой с Кирой Васильевной адрес.

Когда умирает человек, происходит переоценка ценностей или смена собственных взглядов. Во всяком случае, позволительно говорить, например, о твоей доброте. Ведь обаяние, свойственное тебе, происходит от внутренней доброты. И это освещает тебя по-особенному… На тебя приятно смотреть. Теперь я иначе вижу, как ты ту или иную роль в фильме или сериале преподносишь, как ты ее понимаешь. Как ты перевоплощаешься в того или иного персонажа. Теперь-то я уже могу сказать: ты не только лирический актер, но еще и характерный. Потому что ты все это понимал и понимаешь тоньше, чем я. Ты понимаешь все точно, абсолютно профессионально. Вот, значит, как получается. То, что я был к тебе строгим, в детстве особенно, — это ведь зависело не только от меня, сынок. Многое зависело от бабы Поли, которая мне это все внушила. Понимаешь, не случайно одной из моих дипломных работ была «Егор Булычев» по М. Горькому. Почему? Да потому, что это истинно русский характер! Довольно суровый мужик, который явно наложил на мой характер свой отпечаток. Баба Поля была человеком, по существу, Добрым. Она тянула на себе внуков, одна. И приучала нас к жизни, чтобы мы сами могли себя обеспечить. Натуральное хозяйство, корова… Помнишь, я все это тебе рассказывал — ты ведь не застал бабу Полю, видел только дом… Так вот, баба Поля была очень строгой женщиной, но справедливой и доброй. И от нее-то все наши корни. Я воспитывал тебя строго только потому, что понимал — иначе нельзя. Да я и сейчас строговат с твоими младшими братишками. Я-то знаю: вложишь какие-то истины или задатки с самого детства, и они навсегда останутся в человеке, на подсознательном уровне. Бывает, я накажу маленького Федора, шлепну по попке или поставлю в угол, а он потом ко мне бежит, руки тянет. Что удивительно — бежит именно ко мне, а не к маме. Откуда такая диалектика? Наверное, это заложено природой. Посмотри хотя бы, как ведет себя львица со львятами. В этом и есть смысл воспитания — когда любишь, сюсюкать ни к чему. Сюсюканье — это собственное наслаждение детьми, и только. А если думаешь о том, какими они должны вырасти, — это же дело серьезное… И дети это бессознательно чувствуют. Но вот они вырастают, и отец уже не может влиять на сына, поскольку никто не вправе распоряжаться судьбой другого человека.