Андрей Чикатило. Ростовское чудовище - [38]

Все это не позволяет исключить возможность, что преступников двое: один совершал нападения на мальчиков, другой — на лиц женского пола. Знакомство между ними маловероятно.

Все действия преступников настолько индивидуально окрашены, что почти невозможно допустить наличие у них соучастников в совершении убийств, хотя возможно, что у них имеется помощник или укрыватель (скорее женщины), действующие так из страха или по другим мотивам, например, родственным.

Что касается возможного возражения о маловероятности появления в одно время и в одной местности двух таких преступников, то следует иметь в виду большую суггестирующую роль всевозможных слухов о серии нераскрытых половых убийств. В такой атмосфере можно ожидать оживления латентных агрессивных тенденций у потенциальных преступников и вспышку половых преступлений.

2. Если исходить из предположения, что преступников двое, то напавший на мальчиков представляется личностью с комплексом сексуальных извращений: гомосексуализм, педофилия (влечение к детям), мастурбация, садизм (получение полового удовлетворения от причинения мучений объекту полового влечения), некросадизм (влечение к трупам или агонирующим жертвам), фетишизм (получение полового удовлетворения от созерцания или манипулирования предметами, принадлежащими объекту полового влечения). Формирование такого комплекса обычно начинается с детского возраста, происходит медленно и постепенно, параллельно с нарастанием черт психопатизации личности. Последние могут проявляться эгоцентричностью, замкнутостью, обособленностью, трудностями в установлении межличностных отношений, сверхценным отношением к половым вопросам, склонностью к колебаниям аффективного фона с тоскливой раздражительностью, суицидальными попытками, чаще демонстративными, в идеях собственной неполноценности или, наоборот, исключительности.

Такой субъект мог обращаться к урологу, сексопатологу (дерматовенерологу, психоневрологу) с жалобами на отсутствие влечения к женщинам, неспособность к совершению нормального полового акта, колебания настроения. Мог быть замечен в совершении развратных действий с мальчиками и привлекаться за это к уголовной ответственности. Не исключено увольнение с военной службы по ст. ст.7, 8, 9. Появление агрессивных, садистских наклонностей возможно у такого субъекта на отдаленных этапах существования гомосексуально-педофильного комплекса (10–15 лет), скорее в зрелом возрасте, чем в молодом. Их развязыванию, реализации обычно способствует органическое поражение головного мозга сосудистого, травматического, инфекционного происхождения, которое ослабляет волевые задержки, затрудняет борьбу мотивов и снижает критические способности. Влечение к садистическому акту возникает периодически, волнообразно нарастая и спадая. На высоте влечения действия преступника могут приобретать компульсивный, как бы принудительный характер, когда все помыслы его и поступки подчинены одной цели — найти жертву и удовлетворить свое влечение. Отмечается внутренняя психическая напряженность, возбуждение; могут быть тягостные ощущения в теле, в области половых органов, но поведение в целом может оказаться вполне упорядоченным.

Между отдельными садистскими актами возможен промежуток. В сознании у таких субъектов обычно имеется некий психофизический образ жертвы, смутный, подсознательный или более осмысленный. В данном случае жертвы-мальчики как будто обладали некоторыми общими чертами: хрупкое телосложение, примерно одинаковый рост и возраст (в трех случаях из четырех), европеоидная внешность славянского типа, известная бойкость, самостоятельность в поведении в сочетании с доверительным и уважительным отношением к взрослым. Между отдельными садистскими актами возможен промежуток в несколько месяцев (как в данном случае), во время которого либидо понижено и половое влечение удовлетворяется путем мастурбации, фетишизма, более или менее невинных общений с половым объектом. Но бывает и ситуационное обострение патологического влечения. С возрастом напряженность полового влечения падает.

Отсутствие следов сокрытия преступления может быть отражением наличия у преступника известного чувства вины и косвенным образом выраженного «согласия» на разоблачение. Нельзя исключить возможность его самоубийства или покушения на него. Однако каких-либо признаков, указывающих на то, что убийства в ближайшее время могут спонтанно прекратиться, в материалах дела нет. Анализ материалов уголовных дел по убийствам мальчиков позволяет отметить у преступника главным образом сексопатологические и личностные нарушения. Действия его носят крайне антисоциальный характер, жестокий, но достаточно цельный, последовательный и мотивированный.

Иное впечатление складывается при анализе действий преступника, напавшего на лиц женского пола (особенно в случае нападения на женщин, т. к. относительно девочек — дефицит данных). Имеется ряд обстоятельств, указывающих на вероятность наличия у преступника душевного заболевания. Прежде всего, обращает внимание эмоциональная холодность, парадоксальность (тупость?) преступника, его особая, бессмысленная жестокость, полное пренебрежение к моральным нормам, закону, равнодушие к последствиям, отсутствие чувства вины или реакции на содеянное. В этом плане можно рассматривать и такие характерные черты его криминальных действий, как явная «избыточность» (нерациональность) наносимых жертвам повреждений, чрезмерных как для целей убийства, так и осуществления половой агрессии, малопонятный, внешне случайный выбор жертв в широком возрастном диапазоне (от 8 до 45 лет), отсутствие адекватных (в общепсихологическом смысле) мотивов совершения убийств и частота их совершения (от 1 в 1,5–2 месяца до нескольких в месяц). Следует также отметить внезапность перехода в действиях преступника от мирного контакта с жертвами до яростного нападения на них, наличие у жертв в ряде случаев ранений глаз, что может говорить о своеобразном, символическом отношении преступника к этой области тела, а также извращенный, противоестественный интерес преступника к внутренностям человека в сочетании с отсутствием брезгливости и равнодушием к обильному кровевыделению из тела жертвы (возможно, даже особое удовольствие при виде обилия крови). Такой интерес к внутренностям и крови также может иметь символическое значение или быть следствием выраженных патологических изменений личности, перестройкой на почве болезни инстинктивно-биологических основ.