Андерсенам — ура! - [34]

Когда время приблизилось к половине шестого, упали первые капли дождя, и затем разразилась гроза. Она бушевала с невиданной силой, сверкали молнии, громыхал гром. Однако большая часть жителей не заметила грозы, поскольку они уже сидели в убежище, где за толстыми стенами не слышно было даже раскатов грома.

Организация праздника у Андерсенов была гораздо более уязвимой. Под умелым руководством метрдотеля кельнеры и гости мужественно попытались спасти то, что можно было спасти, но гроза разразилась слишком неожиданно.

Метрдотель стоял в одном из сарайчиков с раскрытым зонтом, чтобы оградить суп от воды, лившейся из протекавшей крыши. Во втором сарайчике четыре кельнера играли в покер. И здесь крыша протекала, но старший кельнер был достаточно остроумен, чтобы подставить под струйку бокал. Для верности он налил в него немного виски и с интересом ждал, достаточно ли продлится дождь, чтобы смесь обрела правильную крепость.

Это было единственное, что его интересовало, ибо он работал в ресторане так долго, что удивляться уже ничему не мог. И все же вынужден был признать, что это событие выходило за все рамки. Бумажные фонарики и гирлянды, висевшие над столами, намокли. Вода сочилась сквозь цветную бумагу и создавала сложнейшие узоры на белой льняной скатерти. Тарелки и стаканы были полны воды, и голубые молнии отражались в маленьких круглых озерцах.

Связь между домом и сарайчиками прервалась, и Андерсен ухаживал за гостями. К счастью, у него сохранился поднос с коктейлями, и он обносил гостей, говоря им «добро пожаловать». Всего гостей набралось одиннадцать человек, включая пастора. Дождь застал Аяксена по дороге, и пришлось теперь сидеть в рубашке, пока фру Хермансен в верхней комнатке досуха выгладит облачение. Пастор держал в руке бокал шерри Это действовало на него успокаивающе и несколько уменьшало страх перед раскатами грома. К тому же он завел очень интересную беседу с Сельмером, товарищем Андерсена по работе.

Гости переминались с ноги на ногу, разглядывая цветы и телеграммы; большинство стояло у окон, глядя на бушевавшую грозу. Сальвесен отнес фру Хермансен бокал. Прежде их разделяла изгородь, а теперь пасторское облачение, и может быть, именно оно заставляло говорить почти шепотом.

— Никто больше не придет! — грустно проговорил Сальвесен. — Можешь себе представить, как они теперь злорадствуют.

— Ты имеешь в виду моего мужа?

— Нет, свою жену.

— Я не хочу думать ни о ком из них! — только риза помешала ей выругаться. В ту же минуту молния ударила в электропроводку, и свет погас. Не впервые фру Хермансен лишали света, но на сей раз она так громко выругалась, что Аяксен подскочил.

— Не беда, — успокоительно сказал Сальвесен. — Можно и без света.

Более ошибочного мнения он высказать не мог. Для торжества в убежище это обстоятельство имело решающее значение. И если «Билли Дилли» не имели того успеха, на который рассчитывали, то по причине рокового выключения тока. Они только начали свой первый номер — песню, весь текст которой состоял, в общем-то, из трех слов: «аи лав ю». Тонкое психологическое чутье подсказало Хермансену, что этот блестящий номер нужен перед его речью, чтобы поднять настроение. Как всегда, он думал главным образом о детях и о молодежи. И все убеждало его в том, что он по-прежнему хорошо знает свою публику. Уже с первых строф начались истерические выкрики молодежи. Но зал внезапно погрузился в кромешный мрак, и заглохли звуки со сцены. Оказалось, что, когда ток исчез, пение и звучание электрогитар потеряли многое из своей магической силы. В сущности, выступление потонуло в тревожном шуме, который не уменьшился и когда Хермансен сообщил, что отсутствие света объясняется техническими неполадками, возникшими из-за грозы.

Убежище как раз и было рассчитано на подобные катастрофические ситуации; сразу же вспомнили о спецоборудовании, и в зале стало более или менее светло от шести сильных фонарей, горевших в разных местах. И все же кое-кто испытывал неприятное чувство оттого, что находится в этом помещении, хотя Хермансен и уверял, что все могут быть совершенно спокойны: над ними крыша из армированного бетона метровой толщины, которая может устоять против бомб значительного веса, а само помещение находится на шестиметровой глубине под поверхностью земли.

Ничто не помогало, настроение вконец испортилось, «Билли Дилли» отказались петь без электричества, и Хермансену пришлось досрочно качать вступительную речь.

Момент был выбран более чем неудачно. Публика еще не пришла в себя, иные прислушивались скорее к раскатам грома, которых и не было почти слышно, чем к речи Хермансена, отличавшейся, как всегда, ясностью и четкостью.

Поскольку торжество было юбилейное, он вначале сделал обзор достижений. Сказал о гордости правления тем, что здесь, на пустом месте, возникло счастливое общество, поселок, состоящий из шестидесяти семи жилых единиц, шести тысяч четырехсот тридцати восьми квадратных метров жилплощади. За прошедшие пять лет разбито восемнадцать тысяч четыреста пятьдесят квадратных метров газонов, четыоеста двенадцать метров садовых дорожек, посажено триста восемьдесят пять метров живой изгороди и восемьсот пятьдесят квадратных метров цветочных клумб с однолетними и с многолетними декоративными растениями. Разрешен ряд других важных вопросов, в частности, правление нашло окончательное решение проблемы собак…