Анатомия российской элиты - [50]

Региональная элита участвовала в становлении многопартийности проходил по одному по своему. Первый путь партийного строительства предполагал создание партий, инициированных местной администрацией, причем зачастую губернатор способствовал укреплению структур, которые на первый взгляд находились в оппозиции к местной власти. Так, ряд лояльных президенту губернаторов способствовали укреплению отделений КПРФ, поддерживая тесную связь с их руководителями и полностью контролируя деятельность оппозиции. Входе исследований «Политические партии и центры влияния России» (1992–1993) и «Формирование региональной элиты России» (1995–2000) я не раз фиксировала тесные неформальные контакты между местными властями и лидерами оппозиции. Например, бывший глава администрации Тюменской области Л. Рокецкий с гордостью демонстрировал свою дружбу с бывшим первым секретарем Тюменского ОК КПСС, а ныне лидером регионального отделения КПРФ Г. Богомяковмм. В регионе, который имел репутацию «демократического», губернатор согласовывал все действия коммунистов, конструируя политическую интригу в своих интересах. В конце 90-х годов большинство региональных руководителей утверждало, что на их территориях нет политических партий, имея в виду, что эти структуры или не имеют никакого веса, или полностью подконтрольны администрации.

Был и другой сценарий: партийное строительство шло за счет «инициативников», которые представляли собой в начале 90-х годов группу амбициозных маргиналов, готовых «продаться» московских лидерам вне зависимости от собственных политических предпочтений. Я нередко наблюдала такую картину: приезжая в регион в первый раз, можно было вступить в контакт с группой местных активистов, которые утверждали, что они представляют, скажем, региональное отделение партии «Яблоко». В мой второй визит через год эти же люди представлялись активистами ЛДПР. Такой переход объяснялся просто: «яблочниками» региональные активисты становились вскоре после визита в их город Г. Явлинского, а членами ЛДПР — после вербовочной поездки в регион В. Жириновского. Местные активисты жаждали бурной деятельности и денег, и предлагали свои услуги всем столичным политикам без разбору. Цинизм, замешенный на политической наивности, был той почвой, на которой выросла российская многопартийность.

Но основной процесс партийного строительства происходил в Москве. Партии элиты создавались «под лидеров», мечтающих получить легитимный статус с помощью выборов. Идеология имела, как правило, второстепенное значение для большей части политических образований того времени. Будучи при создании абсолютно «голыми» и беспомощными, столичные партии со временем обрастали связями, политическим опытом и сторонниками, а их лидеры приобретали политический капитал, который в дальнейшем помогал им сохранять и наращивать влияние. По мере того как формировался их электорат, лидеры партий политически «окрашивались», их идеологическая платформа становилась все более прочной. Голоса избирателей были валютой, за которую можно было приобретать разнообразные блага на административном рынке — занимать посты в правительстве, лоббировать нужные решения, получать привилегии. Голоса избирателей стали формой политического капитала, и борьба теперь разворачивалась не только (а иногда не столько) за победу на выборах, а за проценты сторонников. Так, один из участников президентских выборов 1996 г. Александр Лебедь, получив 15 % голосов в первом туре, обеспечил себе пост секретаря Совета Безопасности РФ, «продав» своих сторонников Ельцину и обеспечив тем самым его победу во втором туре.

Особую роль играла КПРФ — организация, претендовавшая на роль единственной истинно народной, массовой партии. В период своего создания КПРФ была партией контрэлиты, то есть той части элиты, которая потеряла свои позиции и боролась за их возвращение. Но в то же время компартия действительно имела развитую (хотя и нуждающуюся в модернизации) идеологию и самую многочисленную армию сторонников — тот самый протестный электорат, который страдал от экономических реформ и не верил Б. Ельцину. Для рядовых коммунистов не имело значения, Г. Зюганов возглавляет партию или кто-то другой. Люди верили в идеи социализма и социальной справедливости. Рискну предположить, если бы КПРФ в 90-е годы возглавлял действительно харизматический лидер, то успех коммунистов на выборах был бы гораздо более значительным. Для большинства последователей КПРФ не имело значения и то, что руководителями партии были бывшие номенклатурные работники, которые жаждали возврата своего статуса. Устремления лидеров КПРФ и ее сторонников были различными: первые мечтали о реванше и о возврате в элиту, вторые протестовали против существующего режима.

За годы демократизации в России многопартийная система, безусловно, прошла становление, и теперь можно говорить о том, что реальную политическую силу приобрели только партии, созданные элитой и приобретшие парламентский опыт. В выборах в Госдуму 1993 г. участвовало 13 избирательных объединений, восемь из которых (61,5 %) преодолели пятипроцентный рубеж; в выборах 1995 г. участвовало уже 43 объединения, а парламентский статус удалось получить лишь четырем (9,3 %); в выборах 1999 г. участвовало 26 объединений, среди которых шесть (23,1 %) прошли в парламент; в выборах 2003 г. из 23 претендентов парламентский статус получили лишь 4 (17,4 %). Причем процент преемственности на каждых выборах после 1993 г. был выше 50 %. Все «народные» партии ни разу за все время российских реформ так и не получили парламентского статуса, что служит явным свидетельством ограниченности возможностей гражданского общества в России влиять на формирование политики. Партии создавались элитой, между группами которой возникала острая конкурентная борьба. Одни элитные партии использовали свой шанс и получали представительство в парламенте, другим это не удавалось. Но партии, создаваемые снизу, по инициативе простых граждан, неизменно терпели поражение. Выборы так и не стали каналом поступления на вершину политической пирамиды представителей различных социальных групп.