Анатомия предательства: «Суперкрот» ЦРУ в КГБ - [5]

Одной из задач отделения был негласный контроль за назначением на высшие церковные должности, недопущение лиц, негативно настроенных к советской власти. Особые хлопоты создавал нам секретарь Патриарха Алексия, самый близкий к нему человек, руководитель Хозяйственного управления Московской патриархии Данила Остапов. Он пользовался безграничным доверием Патриарха и, фактически подменяя его, управлял всеми текущими делами: распоряжался деньгами церкви, через Патриарха назначал и снимал священнослужителей. Остапов стремился к тому, чтобы на руководящих церковных должностях находились преданные ему люди, создавал трудности в продвижении нашей агентуры, хотя в прошлом сам был агентом КГБ. Многие лица из высшего духовенства постоянно высказывали Патриарху недовольство Остаповым, но все оставалось по-прежнему. Передо мной встала задача — каким-либо законным путем скомпрометировать Остапова перед духовенством и самим Патриархом, и тем ограничить деятельность секретаря кругом его обязанностей.

От агентуры нам постоянно поступали данные о незаконных операциях с цветными металлами, которые покупались у разного рода дельцов, крутившихся возле хозяйственных организаций в Новодевичьем монастыре в Москве и Троице-Сергиевой лавре в Загорске. Для производства церковной утвари, крестиков, окладов для икон и прочих изделий церковь нуждалась в золоте, серебре, бронзе, меди и алюминии, но фонды на это государство не выделяло. Пластины сусального золота еще можно было купить в небольших количествах в ювелирных магазинах. Остальное же дельцами приобреталось на «черном рынке»  и, конечно, похищалось у государства. Мы иногда передавали оперативные материалы о хищениях в милицию, но та серьезно этим не занималась, и подпольная торговля расцветала.

Решили провести свою проверку. Вскоре агентура сообщила, что в Новодевичьем монастыре на базе мелкого кустарного производства действует целый подпольный цех, в котором работают около ста человек — по производству крестиков, цепочек, небольших окладов для икон и других изделий из бронзы, меди и алюминия, приобретенных за наличные деньги у дельцов. Основным организатором и финансовым распорядителем там был Остапов. Однако все оказалось серьезнее, чем мы предполагали — налицо были признаки преступной деятельности. Пришлось провести дополнительную вербовку агентуры из лиц, имевших отношение к хозяйственным структурам патриархии и близко стоявших к Остапову.

Для проведения официальной проверки руководство отдела получило санкции у заместителей генерального прокурора СССР и председателя КГБ. В мою задачу входило ввести в курс дела Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности (ОБХСС) ГУВД г. Москвы и Московскую городскую прокуратуру. В результате были получены первичные материалы о скупках краденного металла, подделке отчетных документов, присвоении денег и других нарушениях закона. Прокуратура возбудила уголовное дело. Но когда его передали для производства двум лучшим в то время следователям Московской городской прокуратуры, то через пару месяцев дело развалилось. От агентуры поступили сообщения, что следователи получили крупную взятку. Однако прямых доказательств ее получения не имелось.

Спустя короткое время этих двух следователей неожиданно все же поймали с поличным при получении взятки по другому крупному хозяйственному делу и осудили на длительные сроки наказания. Процесс имел большой резонанс в Москве, выяснилось много пикантных подробностей их личной жизни, были публикации в центральной прессе. Иногда даже самый простой случай говорит о многом. Еще до их ареста я находился в командировке в Сочи в связи с вербовкой одного американца. Как-то вечером, находясь с моим объектом в ресторане гостиницы «Приморская», вдруг увидел этих двух следователей в окружении веселой компании. Им, конечно, эта встреча была не нужна, и они заверяли меня, что находятся тут по какому-то следственному делу. Потом на судебном заседании выяснилось, что каждое воскресенье они вылетали в Сочи для кутежа.

Во время судебного заседания возникла возможность вскрыть получение ими взятки от высокопоставленного работника Московской патриархии, но суд посчитал эпизоды по основному делу достаточными для обвинительного приговора и решил не направлять дело на дополнительное расследование. Свою роль сыграло также «телефонное право»  в московской прокуратуре — слишком неприглядно для нее смотрелось мздоимство следователей.

Дело по Остапову до суда не дошло, но наша цель была достигнута: положение его заметно пошатнулось. Через агентуру мы довели до его сведения, что нам известно о даче взятки, и если он не прекратит незаконные операции с металлами, то расследование возобновится. Проблем с ним больше не возникало.

Много внимания уделялось работе Иностранного отдела Московской патриархии. Устанавливались связи с экуменическим движением, священнослужители стали чаще выезжать в заграничные приходы, принимать зарубежное духовенство в Союзе. В отдел приходила светская молодежь со знанием языков. Требовалась надежная агентура, способная работать по иностранцам и выполнять контрразведывательные, а иногда и разведывательные задачи. Ее нужно было готовить. У меня возникли деловые контакты с опытными работниками ПГУ Василием Ивановичем Вирюкиным и Иваном Ивановичем Михеевым, занимавшимися использованием церковной линии в целях разведки.