Анатомия нашествия - [4]
Они тащили меня к машине, которая находилась метрах в десяти над землей на уже описанных металлических ногах. В задней части машины была дверь, которая опустилась сверху и стала похожей на платформу. В конце ее стояла металлическая лестница. Она была из того же серебристого материала, что и стены машины, и доходила до земли. Для этих существ было очень непросто втащить меня туда, так как на лестнице помещались только двое. Кроме того, эта лестница была подвижной, эластичной и колебалась взад и вперед от моих рывков. По обеим сторонам шли витые перила, я вцепился в них со всей силой, чтобы не было возможности тащить меня дальше вверх. Поэтому им приходилось постоянно останавливаться и отдирать мои руки от перил. Перила тоже были эластичны, и позднее, когда меня отпустили, у меня сложилось впечатление, что они состояли из отдельных звеньев, вставленных друг в друга. Hаконец им удалось запихнуть меня в маленькое квадратное помещение. Мерцающий свет металлического потолка отражался в полированных металлических стенах; свет исходил от множества четырехгранных лампочек, расположенных под потолком. Меня поставили на пол. Входная дверь вместе со сложившейся лестницей поднялась и захлопнулась, совершенно слившись со стеной. Одно из пяти существ жестом дало понять, чтоб я следовал за ним. Я послушался, так как у меня не было другого выбора.
Мы вместе вошли в другое помещение полуовальной формы, которое было больше прежнего. Стены там блестели точно так же. Я полагаю, что это была центральная часть машины, поскольку посредине помещения стояла круглая, кажущаяся массивной колонна, суживающаяся в своем среднем отрезке. Трудно представить, что она там стояла только для украшения. По-моему, на ней держался потолок. В помещении было множество вертящихся стульев, похожих на те, что стоят у нас в барах. Таким образом, каждый сидящий на стуле имел возможность крутиться в разные стороны. Они все время крепко держали меня и, казалось, говорили обо мне. Когда я произношу "говорили", то это даже в самой малой мере не значит, что я слышал что то похожее на человеческие звуки. Я не могу их повторить.
Вдруг показалось, что они приняли решение. Все пятеро начали меня раздевать. Я оборонялся, кричал и ругался. Они на миг остановились, посмотрели на меня, как будто хотели дать мне понять, что они вежливые люди. Hо это не помешало им раздеть меня догола. При этом они не причинили мне никакой боли и не разорвали моей одежды. В результате я стоял голый и был до смерти испуган, так как не знал, что они дальше намерены со мной делать. Один из них подошел ко мне, держа в руке что-то вроде мокрой мочалки, и начал натирать мое тело жидкостью. Жидкость была прозрачная, не имела запаха, но была вязкой. Сначала я подумал, что это какой-то вид масла, но кожа не становилась ни жирной, ни масляной.
Я мерз и дрожал всем телом, так как ночь была довольно прохладной, а жидкость еще более усугубляла холод. Жидкость, однако, очень быстро высохла. Затем трое из этих существ повели меня к двери, противоположной той, через которую я вошел. Один из них коснулся чего-то в середине двери, после этого обе ее половины раскрылись. Там была непонятная надпись из красных светящихся знаков. Они не имели ничего общего с какими-либо письменными знаками, которые я знаю. Я хотел было запомнить их, но сразу же забыл.
В сопровождении двух существ я вошел в маленькое помещение, освещенное так же, как и другие. Как только мы там очутились, дверь за нами закрылась. Когда я обернулся, уже нельзя было различить какой-либо проем. Видна была только стена, ничем не отличающаяся от других.
Вдруг эта стена снова открылась и через дверь вошли еще двое. В руках у них были довольно толстые красные резиновые трубочки, каждая из которых была длиннее метра. Один из этих шлангов был прикреплен к бокалообразному стеклянному сосуду. Hа другом конце находилась насадка, выглядевшая как стеклянная трубочка. Мне приложили ее к коже на подбородке, вот здесь, где еще можно различить темное пятно, оставшееся от рубца. Вначале я не чувствовал ни боли, ни зуда. Потом это место стало гореть и зудеть. Я увидел, что кружка медленно до половины наполнилась моей кровью.
Затем они прервали свою работу, сняли одну насадку и заменили ее другой и взяли кровь с другой стороны подбородка. Там тоже осталось такое же темное пятно. Hа этот раз кружка наполнилась до краев. Затем они ушли, дверь за ними закрылась, и я остался один. Прошло довольно много времени, наверняка не меньше получаса, но никто обо мне не вспоминал. В помещении, кроме большой, стоявшей посредине лежанки без изголовья, ничего не было. Лежанка была довольно мягкой, как пенопласт, и была покрыта толстой, мягкой серой материей.
В связи с тем, что я здорово устал после всех волнений, я сел на эту лежанку. В этот момент я почувствовал необычный запах, от которого мне стало плохо. У меня было ощущение, что я вдыхаю тяжелый дым, грозящий мне удушьем. Обследовав стены, я заметил целый ряд маленьких, закрытых снизу металлических трубочек, выступавших на высоте моей головы и имевших, как душ, много маленьких дырочек. Из этих дырочек сочился серый дым, растворявшийся в воздухе и источавший неприятный запах. Я почувствовал нестерпимую тошноту, бросился в угол помещения, и меня вырвало. После этого дыхание стало свободным, но от запаха дыма мне все еще было не по себе. Я был крайне подавлен. Что еще готовит мне судьба? До сих пор я так и не составил ни малейшего представления о том, как на самом деле выглядят эти существа. Все пятеро носили плотно облегающие комбинезоны из толстого серого материала, который был очень мягким. Hа голове у них был шлем того же цвета. Этот шлем скрывал все, кроме глаз, которые были закрыты стеклами, похожими на очки. Рукава комбинезона были длинные и узкие. Кисти рук с пятью пальцами скрывались в толстых одноцветных перчатках, которые, безусловно, сковывали движения, что, однако, не помешало им крепко держать меня и искусно манипулировать резиновым шлангом, пуская мне кровь. Hикаких карманов и пуговиц на комбинезонах не было. Брюки были в обтяжку и переходили прямо в туфли, похожие на теннисные. Во всяком случае они были одеты иначе, чем мы. Все, за исключением одного, который мне был едва по плечо, были моего роста. Они производили впечатление достаточно сильных, но на свободе с каждым в отдельности я бы справился.
Книга известного американского антрополога, лингвиста и естествоиспытателя Франца Боаса содержит его взгляды на историю развития человеческой культуры и умственных способностей человека. Автор опровергает утверждение о существовании даровитых и менее одаренных рас; он показывает, что успехи и достижения различных рас, равно как и различия в их анатомических признаках, не являются доказательством различия их умственных дарований. Боас рассматривает вопрос об устойчивости человеческих типов, исследует влияние окружающей среды и наследственности на анатомическое строение и склад ума человека.
В монографии исследуются эволюция капиталистического отчуждения труда в течение последних ста лет, возникновение новых форм отчуждения, влияние растущего отчуждения на развитие образования, науки, культуры, личности. Исследование основывается на материалах философских, социологических и исторических работ.
Пища всегда была нашей естественной и неизбежной потребностью, но отношение к ней менялось с изменением социальных условий. Красноречивым свидетельством этого является тот огромный интерес к разнообразным продуктам питания, к их природе и свойствам, который проявляет сегодня каждый из нас. Только, достигнув высокого уровня жизни и культуры, человек, свободный от проблемы — где и как добыть пищу, имеет возможность выбирать из огромного ассортимента высококачественных продуктов то, что отвечает его вкусу, что полезнее и нужнее ему, и не только выбирать, но и руководить своим питанием, строить его сообразно требованиям науки о питании и запросам собственного организма.
В работе проанализированы малоисследованные в нашей литературе социально-культурные концепции выдающегося немецкого философа, получившие названия «радикализации критического самосознания индивида», «просвещенной общественности», «коммуникативной радициональности», а также «теоретиколингвистическая» и «психоаналитическая» модели. Автором показано, что основной смысл социокультурных концепций Ю. Хабермаса состоит не только в критико-рефлексивном, но и конструктивном отношении к социальной реальности, развивающем просветительские традиции незавершенного проекта модерна.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.