Анатомия любви - [85]

Я смотрел прямо на Ингрид. Если ей суждено меня узнать, то я хотел, чтобы это случилось сейчас. Глаза у нее были темно-карие, под ними залегли коричневые и лиловые тени. У нее был сосредоточенный, отстраненный вид человека, которого легко обидеть, которому приходится специально готовиться к встрече с другими людьми, потому что он вечно подозревает, что окружающие насмехаются над ним. Нос у Ингрид был узкий и прямой, покрасневший на крыльях, веснушчатые руки, сложенные на коленях, непроизвольно дрожали.

– Это мой друг Тони, – произнесла Энн.

В ее голосе сквозила неуверенность, подобная изъяну в сердцевине драгоценного камня. Энн готовилась к балетно-изящному состязанию интеллектов, и от разочарования при виде Ингрид, которая сипло и прерывисто дышала, выискивая слова, словно детские воспоминания, при виде своей предполагаемой противницы в уже поверженном состоянии Энн смутилась и встревожилась. Да, голос Энн дрогнул и осип, обретая язвительность, которая лишь портила то впечатление, какое она хотела произвести. Мне кажется, каким-то непостижимым образом она уже знала, что Ингрид принесла ей ужасную весть.

– Кажется, мне лучше уйти, – сказал я. Энн сделала глубокий вдох, молча напоминая мне об уговоре. – Вернусь через полчаса, – добавил я.

Я собирался сказать что-нибудь вроде: «Я знаю, что вам двоим надо о многом переговорить» – или еще какую-нибудь принятую в обществе ерунду, но я прекрасно сознавал, что все сказанное и услышанное сейчас останется в моей памяти навсегда. Я развернулся к Ингрид и кивнул, затем наклонился и положил руку на плечо Энн:

– Я сам уйду.

– Нет! – Она вскочила. – Я тебя провожу. Мне же все-таки надо закрыть дверь.

Она легонько коснулась моего локтя – полагаю, заговорщически, – и мы прошли по коридору до входной двери. Энн вышла вслед за мной и нажала на кнопку, вызывая для меня лифт.

– Уф! – произнесла она. – Вовсе не то, чего я ожидала. Сначала Хью расписывает мне ее как исключительную личность, а потом присылает вот это. Ну, скажи мне, только честно, лично ты ощутил исходящую от нее энергетику?

– Она расстроена, – ответил я, и тут пришел лифт. – Я скоро позвоню.

Дверцы лифта захлопнулись у меня за спиной. Маленькая кабина дрогнула, трогаясь, а затем пошла вниз.

Я двинулся по Парк-авеню. Решил, что пройду шесть кварталов, а потом поверну обратно. К тому времени Энн уже наверняка все узнает, и, возможно, я буду ей полезен. Шагая быстро, чувствуя вместо разума пугающую пустоту, я старался держаться подальше от проезжей части. Шум уличного движения ошеломлял. Не раз мне хотелось поддаться порыву и сесть на тротуар, зажав уши руками. В особенности пугали такси: они казались не просто опасными, а зловещими. Я не мог понять, как они умудряются так пробиваться сквозь плотный поток машин, перестраиваясь влево, вправо, проносясь на уже мигающий светофор, нажимая на клаксон вместо тормозов. Я стоял перед ночным клубом «Макс Канзас-Сити» в нескольких кварталах от дома Энн. Я вспомнил, что слышал что-то или читал об этом заведении, только не мог вспомнить, что именно. Мик Джаггер, Энди Уорхол. Они как-то связаны с этим местом… Я подумал, не зайти ли заказать выпивку, однако бóльшая часть меня уже приняла другое решение. Я развернулся и направился обратно к дому Энн, сначала медленной трусцой, а потом побежал.

Я надавил на маленькую черную кнопку рядом с именем Энн всей ладонью, наверное позвонив в полдюжины чужих квартир, однако по домофону мне ответила Энн.

– Кто там? – По ее голосу я ничего не смог определить.

– Я раньше времени. Вернулся раньше. Можно подняться?

– Но только на минуту, – сказала Энн.

Она нажала кнопку, отпирая закрытую стеклянную дверь, и я ворвался, оставив на стекле идеальные отпечатки пальцев. Мошеннический инстинкт потребовал, чтобы я остановился и протер стекло. Я мимоходом проехал по нему рукавом рубашки, а потом твердо решил рассказать Энн правду о моей роли – маленькой или большой – в смерти Хью. Я расскажу правду и спасусь от лжи, подумал я. Точно так же заключенный изо дня в день мечтает, как он схватит охранника за горло и заберет ключи, отпирающие путь к свободе.

Энн дожидалась меня у лифта, и глаза у нее были распухшие, как пузыри. Лицо сплошь в неровных красных полосах, а руки сжаты в тугие кулаки.

– Хью сбила машина, – сказала Энн, как только дверцы лифта распахнулись.

Я остался стоять, где стоял. Одну руку я прижал ко лбу, а другой закрыл глаза. Если я пытался изобразить горе, то зашел слишком далеко, потому что она еще не сказала мне худшего. Только я вовсе не играл. Я испытывал настоящий шок. Первый раз я услышал правду о том, что случилось сегодня днем, сказанную не мной. Слыша это от Энн, я воспринимал все иначе: одно дело видеть собственное лицо в зеркале и совсем другое – на фотографии.

Дверцы лифта начали закрываться, и я ударил по ним кулаком, они заколебались, дернулись и снова разошлись. Я шагнул вперед и взял Энн за локти.

– Боже мой, Энн.

– Сегодня днем. Он мертв. Убит. Скончался, не приходя в сознание. Даже не понял, что произошло. Не страдал. Вся его сущность, все тщеславие испарились в один миг.