Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора - [95]

Государыня ответила, что Государь Самодержец и не может делить свои Божественные Права. Александр Михайлович начал возражать и тут позволил то, чего не мог и не должен был говорить, так как то, что он сказал, как раз ставило его самого в ряды тех, которые распространяли, умышленно конечно, клеветы и сплетни, о которых он же сам сказал в начале своего обращения к Государыне:

— Не забывайте, Аликс, что я молчал тридцать месяцев, — кричал (выделено мною — В.К.) я в страшном гневе. — Я не проронил в течение тридцати месяцев ни слова о том, что творилось в составе нашего правительства, или, вернее говоря, Вашего правительства (выделено мною — В.К.). Я вижу, что Вы готовы погибнуть вместе с Вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за Ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собой Ваших родственников в пропасть.

— Я отказываюсь продолжать этот спор, — холодно сказала Она".^{320}

Все в этом разговоре не на стороне Александра Михайловича. Во-первых — он говорит, что клевета и сплетни (имея в виду то, что сам сказал позже — то есть, что "правительство Ваше", иначе говоря — Государыни) принимаются за правду и сам же эту клевету возводит на Императрицу. Во-вторых, говоря о том, что Государыня должна предоставить государственные дела Государю, тут же начинает с Ней обсуждать... государственные дела. Нелогично. Дальше. Настаивая на "коренном изменении политики", он предлагал ответственное министерство, то есть передать Государю власть добровольно Государственной Думе, а Самому стать конституционным Монархом, то есть открывать выставки породистых (и непородистых) кроликов, читать "тронную" речь, то есть шпаргалки, написанные Гучковым, Милюковым, а, может быть, и Керенским или Савинковым, и быть верным исполнителем всех предначертаний международной биржи. Это в лучшем случае. А на самом деле, вероятнее всего, монархия была бы заменена, как "отсталая и непрогрессивная" форма правления, демократической или, скажем, "народно-демократической" республикой.

Дальше фраза:

"...Я молчал тридцать месяцев".

Кого вам это напоминает? Я напомню — Пуришкевича. Тот тоже заявил, только с думской трибуны, что он, дескать, молчал, а теперь возговорил. Да так, что все записные предатели и аплодировали, и жали руки, и поздравляли, и... вызывали к себе для конфиденциальных бесед. Помните?

Да, помним и кто говорил, и о чем говорили. Но дальше еще лучше:

"Вы не имеете права увлекать за собой Ваших родственников в пропасть".

Ваши Императорские и просто Высочества! Если бы вы все вели себя как верноподданные (что является прямой обязанностью всех подданных Российской Империи, включая Императорскую Фамилию), если бы вы не распространяли клеветы о Вашем Государе Императоре и Вашей Государыне Императрице, если бы вы не вели интриг против Их Величеств совместно с "дядями Мишами", Бьюкененами, Палеологами и прочими "благожелателями" России, если бы вы сплотились вокруг вашего Монарха и Его Семьи, то, наверно, никакой пропасти не было бы. Есть только причины и последствия, сказал философ. Наступали последствия и легкомысленности одних, и глупости других, и... измены третьих. Кстати об измене. Великий Князь Александр Михайлович написал после своего разговора с Императрицей еще следующие строки:

"Гарнизон столицы, состоявший из новобранцев и запасных, конечно, был слишком ненадежной опорой в случае серьезных безпорядков. Я спросил у военного начальства, собирается ли оно вызывать с фронта надежные части? Мне ответили, что ожидается прибытие с фронта тринадцати гвардейских кавалерийских полков. Позднее я узнал, что изменники, сидевшие в Ставке, под влиянием лидеров Государственной Думы, осмелились этот приказ Государя отменить".^{321}

Все нападки на Государыню чрезвычайно симптоматичны. Все, как сговорившись (уж "кто-то", кому было очень нужно, устроил это, конечно, "стихийно", как пишут многие "очевидцы") порицают "Екатерину Великую", "правительницу" и прочий вздор. А ведь, по существу, Государыня была права во всем. Больше Государя. Ведь Она писала Государю, что Гучкова, Львова и других нужно сослать в Сибирь за их антиправительственную деятельность во время войны. И, конечно, это нужно было сделать. И. Солоневич пишет еще более откровенно:

"Основных ошибок было две: то, что призвали в армию металлистов, и то, что не повесили П.Н. Милюкова. Заводы лишились квалифицированных кадров, а в стране остался ее основной прохвост".^{322}

К сожалению, Государь на эти меры не шел. В своих воспоминаниях А. Спиридович, всегда хорошо осведомленный, пишет, что при сложившихся обстоятельствах к концу 1916-го года Государь должен был уступить всем этим "передовым" и "прогрессивным", "народным" избранникам или использовать все находившиеся в его распоряжении средства, чтобы ликвидировать все готовящиеся заговоры, с какой бы стороны они ни шли. Государь не делал ни одного, ни другого. Это вселяло бодрость в заговорщиков, и роковая развязка приближалась.

Наконец, Государь, после двух месяцев отсутствия из Ставки, вернулся туда 23 февраля. Посмотрим, как "верная" Ставка относилась в то время к своему Державному Вождю.