Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора - [137]

5. Все лица бывшей свиты, означенные в прилагаемом списке и пожелавшие по своей воле временно остаться в Александровском Дворце, не имеют права выхода из дворца, подчиняясь в отношении выхода в парк правилам, установленным настоящей инструкцией.

6. Без разрешения моего никаких свиданий с лицами, содержащимися в Александровском Дворце, не допускать.

7. Письменные сношения со всеми лицами, находящимися во дворце, допускать только через штаб-ротмистра Коцебу, которому надлежит подвергать строгому просмотру все письма, записки и телеграммы, пропуская из них самостоятельно необходимые сношения хозяйственного характера и сообщения о здоровье, медицинской помощи и т.п. Все остальное подлежит представлению в штаб.

8. Телефон, находящийся во внутренних покоях дворца, снять, телефонные сношения допускать только по телефону в комнате дежурного офицера в присутствии последнего или штаб-ротмистра Коцебу.

9. В случае необходимости вызова врача — специалиста из Царского Села и Петрограда таковых следует допускать во дворец при постоянном сопровождении дежурного офицера.

10. Все продукты, доставляемые во дворец, должны быть передаваемы оставшейся во дворце прислуге в присутствии дежурного офицера и штаб-ротмистра Коцебу, на обязанности которых является не допускать никаких разговоров относительно внутренних лиц дворца".

Как видим, Корнилов установил тюремный режим для Государя, Царской Семьи и всех преданных людей, оставшихся во дворце.

Часто говорят и пишут, что генералы, мол, должны были это делать, так как все, включая воинские части, были "настроены враждебно к Царю и монархии вообще". Это ложь. По корниловской инструкции караул во дворце впредь должны были занимать по очереди все запасные полки и батальоны гарнизона. От бывшего Собственного Конвоя должны были назначаться только конные дозоры для охраны Царского Села и его ближайших окрестностей, посты от дворцовой полиции немедленно снимались.

«Это распоряжение, по-видимому, прошло не совсем гладко, так как представитель Исполнительного Комитета, совершивший через день вооруженный рейд в Царское Село, рассказал в воспоминаниях, со слов царскосельских стрелков, что они "чуть не с боя заняли караул", так как "сводный гвардейский полк ни за что не хотел сменяться". Кологривов рассказывал, что "сводный батальон готовился встретить ожидавшегося Царя с подобающими почестями, но был сменен за четыре часа до приезда Государя". "Батальон, — рассказывал Кологривов, — как один человек, отказался впустить их (новую охрану, назначенную Корниловым — В.К.) за решетку дворца и... выкатил пулеметы. Но Царица попросила к себе полковника Лазарева (сменившего арестованного генерала Рескина) и... пришлось преклониться перед судьбой: "Не повторяйте климата французской революции, защищая мраморную лестницу дворца...»^{446}

О придирках и безобразном поведении Керенского, этого "наилучезарнейшего" из Временного правительства, пишет Жильяр:

«25 марта. После обедни Керенский объявляет Государю, что он принужден разлучить его с Императрицей, что Он должен будет жить отдельно и может видеть Императрицу лишь во время завтрака и обеда, при условии, чтобы разговор велся исключительно по-русски. Чай Они тоже могут пить вместе, но в присутствии офицера, так как в это время нет прислуги.

Императрица, очень взволнованная, подходит несколько позднее ко мне и говорит: "Поступать таким образом в отношении Государя, сделать Ему эту гадость, после того как Он пожертвовал собой и отрекся от Престола, дабы избежать гражданской войны, как это мелочно, как это низко! Государь не хотел, чтобы капля крови, хотя бы единого Русского, была пролита из-за Него. Он всегда был готов отказаться от всего, если был убежден, что это было на благо России". Несколько минут спустя, Она прибавила: "По-видимому, придется перенести и эту ужасную обиду"».^{447}

О визитах Керенского в Царское пишет Соколов. Он допрашивал некоторых лиц, окружавших Царскую Семью. Теглева (няня Цесаревича — В.К.) показала:

«Я видела лицо Керенского, когда он один шел к Их Величествам: препротивное лицо: бледно-зеленое, надменное, голос искусственный, металлический. Государь ему сказал первый: "Вот моя семья. Вот мой сын и две старшие дочери. Остальные больны: в постели. Если Вы хотите, их можно видеть". Керенский ответил: "Нет, нет. Я не хочу безпокоить"... Я видела лицо Керенского, когда он уходил: важности нет, сконфуженный, красный; он шел и вытирал пот с лица... Он приезжал потом. Дети высказывали мне Их общее впечатление о приездах Керенского. Они говорили, что Керенский изменился в обращении с Ними».

А сам Соколов пишет:

«Сам Керенский показал:

"Я заявляю, что с того момента, когда Государь отдал Себя и свою Семью под покровительство Временного Правительства, я считал себя обязанным по долгу чести перед Временным Правительством оградить неприкосновенность Семьи и гарантировать Ей в обращении с Ней черты джентльменства".

Найдена ли истина?

Я бы охотно поверил в джентльменство Керенского — ведь об этом говорит не только сам он, но и свидетели — если бы не существовало иных фактов.