Анастасия. Вся нежность века - [3]

– Оставьте! Как можно? Увидят! Вы так неосмотрительны. Сегодня здесь весь двор, их величество с семьей. Вы отстали от света там, в своих галицийских окопах. Сейчас другие нравы. Вольности теперь не поощряются.

– Какая ж это вольность, когда я почтительнейше прошу вас о том, что принадлежит мне по праву, не так ли, мадам Сазонова? А ваши письма, ваши клятвы? – при этом офицер заботливо похлопывает по холке гнедого скакуна с высоким уланским седлом, нетерпеливо перебирающего тонкими породистыми ногами.

– Да, да, да, – быстрым шепотом отвечает мадам. – Но сейчас не место, князь. Может быть, позже, завтра в Аничковом дворце. Императрица Мария Федоровна устраивает у себя в честь дня рождения цесаревича-внука что-то вроде небольшого бала. Ведь вы не пропустите случай повальсировать? Настоящие балы сейчас так редки… И после, после, в ночь – куда угодно!

Офицер, склонив голову, вновь припадает к ее руке, и мадам Сазонова, высоко вздымая грудь, вдыхает запах его волос.

– Ах, этот запах, это так волнует – запах пороха, ночных костров, бивуаков, запах сражений и отваги! – и глаза ее мечтательно закатываются.

– Это английский одеколон, мадам, – с отрезвляющей холодностью произносит улан.

– Фу, какой вы циник, князь! Неужели на фронте вы потеряли весь свой шарм? Это неучтиво, наконец! – Мадам принимает обиженный вид и надувает губки, словно подставляя их для поцелуя.

Офицер, вынужденный теперь ответить поцелуем на ее ужимку, без особой, впрочем, горячности, вдруг замечает сквозь кружево зеленых кустов играющую в теннис девичью фигурку и откровенно засматривается на нее. Мадам Сазонова прослеживает этот взгляд, поджимает губы в ниточку, ее лицо становится напряженным и злым.

– Да вы не слушаете меня, князь! Что вас так занимает?

– Вы правы, очаровательница. Кажется, я действительно отстал от мирной жизни. Кто это там держит партию в лаун-теннис? Теперь это у вас при дворе новейшая мода?

– Ах, негодник! – Сазонова бьет его перчаткой по плечу. – Вас не моды интересуют! Только напрасно вы заглядываетесь, даже ваши боевые заслуги «перед царем и Отечеством» (тут дама позволяет себе немного иронии в голосе) не составят вам службу. Это сама великая княжна Анастасия.

Он, задумчиво:

– Вот как? Младшая из княжон? Как выросла!

– Вы хотели сказать – как похорошела, не так ли, князь? – мадам Сазонова ревниво кривит губы.

Но офицер не отвечает. Он не слышит ее.

Лето 1913 года Воспоминание

По парадной лестнице Александровского дворца, крытой широкой красной ковровой дорожкой, не поднимается – взлетает молодой щеголеватый улан. На нем новенькая, с иголочки, сияющая, как и его лицо с тонкими юношескими усиками, парадная гвардейская форма с золотыми шнурами аксельбантов. Руки его заняты большой папкой из тисненой кожи с документами. Наверху гвардейца останавливает дежурный дворцовый офицер:

– Кто такой? Куда изволите следовать?

– Ее императорского величества лейб-гвардии уланского полка поручик Ильницкий! – одним духом рапортует молодой офицер, и по тому удовольствию, с которым он произносит свое звание «поручик», чувствуется, что он совсем недавно его получил и гордится этим. – По поручению командира полка генерала Сазонова пакет Министру Двора, его сиятельству графу Фредериксу! Приказано передать лично в руки!

Дежурный объясняет ему, как пройти коридорами в левое крыло, где находятся жилые и служебные апартаменты.

Поручик, все еще сияя лицом, углубляется в широкие безлюдные коридоры с разверстыми анфиладами покоев по обеим сторонам. Изредка вдали мелькнет юбка какой-нибудь фрейлины или фартук дворцовой девушки, но не успевает поручик обратиться с вопросом, как та исчезает. Лицо его становится все более озабоченным – поручик, кажется, заблудился.

Повсюду его встречает множество цветов. Просторные эркеры с высокими стеклами от пола до потолка уставлены экзотическими растениями в кадках. На площадках, в нишах устроены целые боскетные, источающие аромат сиреневых и жасминных кустов в цвету. Не хватает только журчания фонтанов и щебечущих птиц. Привыкшему к выездке на плацу и строевым учениям, поручику немудрено растеряться в этих райских кущах.

Вдруг прямо ему под ноги выкатывается маленькая пушистая собачонка и, на ходу оскалившись на поручика своим «р-р-нг-р-р!», исчезает в одной из гостиных. Поручик, споткнувшись о собачонку, едва не потерял равновесие.

За спиной слышится топот легких быстрых ног и звонкий детский голос. Обернувшись на голос, он видит девочку-подростка в светлом платье, с распущенными русыми локонами. Она бежит с другого конца коридора, заглядывая в открытые двери, и зовет:

– Джоли, Джоли, вернись, куда же ты подевалась, Джоли!

Заметив поручика, обращается к нему:

– Господин офицер, вы не видели здесь Джоли? – но, поняв, что офицер ей незнаком, девочка останавливается и, глядя снизу вверх, принимается с интересом его рассматривать. Офицер немного сконфужен и вместе с тем польщен, оценив внимание юной незнакомки к своей выправке и блестящему мундиру.

– Джоли? – переспрашивает он. – Собачка, беленькая?

Но девочка, забыв о собачке, не спускает глаз с молодого офицера. Все больше конфузясь, он ныряет в одну из комнат, слышна какая-то возня, р-нг-р-р! – и вскоре он появляется с недовольной собачкой, держа ее на вытянутых руках: