Анастасiя - [36]

Все главы от сорок шестой до шестьдесят седьмой посвящены наставлениям и правилам ведения хозяйства.

* * *

Критики Домостроя не учитывали византийских традиций в русском характере и общего уровня прав личности в шестнадцатом веке, существовавших во всей Европе, а он был всюду примерно одинаков. В Европе не существовало Домостроя, но широко распространены были телесные наказания.

Вместе с традиционным и исторически оправданным обращением к телесным наказаниям в Домострое Сильвестра отчетливо осуществляется высокое нравственное начало. Его легко увидеть даже в цитируемом оглавлении:

«Как мужу и жене молиться в церкви, чистоту хранить, всякого зла избегая…»

«Если муж сам добру не учит, то накажет его Бог; если же и сам добро творит, и жену и домочадцев тому учит — примет от Бога милость» и т. п…

В «Послании и наставлении отца сыну» Сильвестр писал на склоне дней, еще состоя в Избранной Раде, но уже предчувствуя неизбежную скорую опалу:

«Чадо мое единственное и любимое, Анфим, соизволил Бог, а благочестивый православный царь — государь повелел послужить тебе в своей царской казне, у таможенных дел, так говорю тебе, чадо: „Господа ради, помни царское наставление, служи верой и правдою без всякой хитрости и без всякого лукавства в любом государственном деле. С другом не дружи, недругу не лести, и волокиту людям ни в чем не сделай, всякого обслужи без ругани, с любовью, а не удастся дело, добрым словом ответствуй.

Сам же сыт будь благословенным царским жалованием, казначеям будь послушен, а с товарищами согласен, и к любому человеку приветлив, а бедных по возможности накорми и напои, и милостыню дай…“ По словам Евангелия: „Не по лицам судите сынов человеческих, но праведным судом судите. Каким судите судом, таким и обернется вам, и какою мерою мерится, такой и воздастся“»…

Он писал искренне.

* * *

Если бы Сильвестр в своей жизни сделал только одно это дело — собрал Домострой, и то он бы заслужил право навсегда остаться в истории России. Но он двенадцать лет своей неукротимой волей сдерживал буйство и жестокость параноидального царя, вместе с царицей Анастасией, а иногда и отдельно от неё, каждодневно обращал его к Богу. Он создал первые церковные и монастырские школы в России, в стране, где вообще не было образования, пытался организовать книгопечатание, провести судебную реформу, был одним из авторов «Стоглава», свода Российских законов.

Одну ошибку совершил Сильвестр в своей жизни, но роковую: в 1553 году, когда царь Иван был при смерти, Сильвестр с Адашевым поссорились с Анастасией из-за кандидатуры преемника царского: они не хотели присягать годовалому первенцу Ивана и Анастасии Димитрию, боясь боярского правления, а думали в пользу двоюродного брата царя Владимира Старицкого, что тоже не исключало вовсе боярского произвола. Потом, правда, присягнули Димитрию, но царь Иван выздоровел и осадок остался навсегда.

Впрочем, если бы этой ошибки и не было, результат оказался бы тем же: все было предопределено заранее самой логикой абсолютной царской власти.

Глава XI >Иосифлянин Досифей. 1553 год. Третий уровень. Божественные искры.

Матвей каждую свободную минуту посвящал совершенствованию пакета прикладных программ. Я понимал, что он пытается сделать игру безопасней и отрубает, где только можно, попытки вмешательства героев в происходящие в виртуальном времени события.

По этой или по какой-нибудь другой причине больше Матвей со мной не путешествовал. На поиски д′Артаньяна я ходил туда в одиночестве. Мне все больше казалось, что в XVI век д′Артаньяна влекло не простое любопытство. Было, было что-то еще.

В этот раз я впервые примерил на себя личину иосифлянина Досифея, странствующего монаха, направленного руководством Иосифо-Волоколамского монастыря в Москву специально для проповеди иосифлянства.

В те годы это было далеко не безопасное занятие. Поэтому, должно быть, путешествию присвоен был третий уровень.

* * *

Двухпартийная система, сложившаяся ко времени царя Ивана IV в церковных политических кругах, как и следовало любой двухпартийной политической структуре, действовала с переменным успехом. В отличие от нынешних политических партий, у тех, пятьсот лет назад, были четкие социальные программы.

С одной стороны размещались умеренные прогрессисты иосифляне, последователи Иосифа Волоцкого-Санина, игумена Иосифо-Волоколамского монастыря. Иосифляне считали монашескую общинную жизнь в труде, по хозяйству, в обработке земли, молитвах и обучении мирян, в высшем служении Богу. Они яростно отрицали всяческую ересь, вплоть до физического истребления ее носителей.

На другом полюсе располагались сторонники заволжского старца Нила Сорского и его последователей Вассиана Патрикеева, старца Артемия и других, живших в лесных скитах вокруг Кириллово-Белозерской лавры. Нестяжатели эти считали идеалом служения Богу отшельничество: без труда, без общения — одно только созерцание, одинокое бдение в ежедневных и еженощных обращениях к небу. При этом отрицался всякий полезный труд, деньги, собственность. Нестяжатели, однако, исповедовали свободу совести. На церковном языке это звучало так: «Бог не хочет смерти грешника, но его раскаяния». Посему долг святой церкви — не убивать, а увещевать всякую заблудшую овцу.