Анархия non stop - [19]

Сартр, Берроуз, Уэлш, большинство «неизлечимо экстремальных» авторов второй половины века демонстрировали нечто обратное, кризис доверия даже в границах атомарной личности. У их единственного, всегда одного и того же героя уровень доверия понижен до нуля, т.е. он доверяет только себе, но за этим нулем вскоре обнаруживается минусовая степень, герой перестает доверять себе и рассыпается на созвездие недоверчивых, конкурирующих, несчастных сущностей.

Фукуяма в своей «The Social Virtes and Creation of Prosperity» нарочно смешивает такие понятия, как «уровень доверия» и «уровень корпоративности», заминая бескорыстную, иррациональную основу доверия в отличие от корпоративности, исходящей из обязательного, заранее оговоренного наказания для нарушителей соглашения. Доверие не предполагает никакой внешней ответственности, кроме ответственности перед самим собой, и степень этой ответственности в нас и есть градус доверия. Корпоративность, описанная Фукуямой, выгодна капитализму как основа его плановости. Плановость современного капиталистического хозяйства должна держаться на чем-то пародирующем доверие, ведь буржуазность — синоним паразитарности и у нее нет никаких собственных оснований для самосохранения, кроме симулякров, т.е. украденных в небуржуазном прошлом и спародированных. От чтения Фукуямы возникает впечатление, что он внимательно изучал работы Ленина об империализме как высшей, планетарной стадии власти капитала, когда само сознание конвертируется в капитал при помощи информационного террора системы. Изучал и пересказывал их с обратным моральным знаком. Журналисты чаще называют этот строй «новым мировым порядком», геополитики — «мондиализмом», хотя порядок довольно военный и мир под ним отнюдь не весь и отнюдь не единый.

Культ доверия, противоположного корпоративности, — миссия анархистов, их вклад в международный революционный проект. Чем больше людей готово помочь вам, участвовать в вашей жизни, считая ее своим делом, относиться к вам как к себе только на основе вашей с ними идентичности — «он наш, потому что он анархист, революционер, пролетарий, эксплуатируемый, русский, белый, человек прямоходящий, живой, существо» (на этом ряд пока обрывается), — тем ближе мы, по мнению анархистов, к свободе. Григорий Палама, исихаст, в своих проповедях предлагал чтить как братьев и ценить как себя все деревья, дома, камни и остальные предметы города, в котором ты живешь и который не зря создан богом.

Их мозг охвачен идеологией как пламенем. Идеология — это личный миф, ставший личным методом. Им недоступна магия имени и гипноз авторитета. Наши имена случайны, а авторитеты оплачены кем-то, как даровая похлебка для бедных духом. Просто анархисты, даже если им разонравится это имя, будут принципиальным элементом каждой новой революции, которая без них вырождается в обыкновенный переворот.

Шантаж

По мнению начальников, есть запрещенные прие­мы выяснения ваших отношений с их властью, но для подчиненных описанное ниже — самый действенный и понятный способ выяснения этих отношений. Конечно, экономическая борьба только повод, предлог, возможность порвать более прочные цепи мирового дрессировщика. Экономическое неповиновение в своем революционном варианте, с одной стороны, делает вас популярным и вызывает сочувствие у таких же угнетенных, с другой — учит вас самих разгибаться, смеяться в лицо господину, бить под дых финансовую монополию.

Строители капитализма очень гордятся своей реалистичностью, трезвостью, независимостью от каких-либо идеологий. «Наша идеология — это экономика, стране нужны хозяйственники и финансовые гении, а не демагоги, умелые менеджеры на предприятиях, а не агитаторы и комиссары» — такое можно слышать из помеченных рыночной чумой уст любого лакея капитализма. Выражаясь иначе, рабам намекают, что, если работорговля упорядочится, им тоже станет легче.

Идеология торгового строя — экономизм. Остальное — несерьезно. Разговоры о «правах человека» заканчиваются там, где хозяева начинают спорить о процентах, а сама постановка президентом вопроса о форсированном создании национальной идеологии и отечественного стиля свидетельствует о том, что эта идеология подставная, для «советских питекантропов», раз уж они не могут обойтись и тоскуют по идеологии. Такая идеология и такой стиль наверняка будут в ближайшее время завершены и в силу искусственности их зачатия станут новым духовным опиумом для замордованного экономическим цинизмом большинства и очередным прибежищем политических негодяев, кастрированных когда-то системой и в своем творческом бессилии стремящихся так же кастрировать молодых, т.е. сделать свой недостаток родовой чертой, стилем жизни вчера еще вполне полноценных людей.

Но пока, все-таки, экономизм. Как достойно ответить агентам либерализма на столь милом им языке экономических цифр? До тех пор пока терпеть ваши пикеты, протесты, митинги будет выгоднее, чем выполнять ваши требования, экономические животные вас не услышат и не поймут. Переходите на их язык. Экономическая, выраженная в валюте и биржевых котировках цена ваших акций неповиновения должна быть угрожающе большей, нежели ваши «экономические» претензии к дрессировщику. Пойти вам навстречу, отступить перед вашими интересами должно быть выгоднее, чем упорствовать и игнорировать.