Анархия – мать порядка - [56]

.

В конце апреля махновцы собрались на свой III районный съезд в Гуляй–Поле. Как и следовало ожидать, «социалистический плюрализм», царивший в «Махновии», вылился в резкие формулировки, направленные против военно–коммунистической политики РКП(б):

«Съезд протестует против реакционных приемов большевистской власти, расстреливающей крестьян, рабочих и повстанцев.

Съезд требует проведения правильного свободного выборного начала …

Съезд требует замены существующей продовольственной политики правильной системой товарообмена …

Съезд требует полной свободы слова, печати, собраний всем политическим левым течениям, т.е. партиям и гражданам, и неприкосновенности личности работников партий, левых революционных организаций и вообще трудового народа…»[263]

Начдив Дыбенко ответил телеграммой: «Всякие съезды, созванные от имени распущенного согласно моему приказу военно–революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам вплоть до объявления вне закона»[264].

Съезд специально продолжил свою работу, чтобы ответить комдиву. Ответ делегатов по стилю напоминал письмо казаков турецкому султану. После насмешливых разъяснений относительно истории движения и его съездов делегаты пишут: «Вы, «товарищ» Дыбенко, как видно, молоды в революционном движении на Украине. Ну что же, познакомим вас с ним, а вы, познакомившись, быть может, исправитесь немного»[265]. Намекая на слабость позиции РКП(б) в Приазовье, махновцы продолжают: «если большевистская идея будет иметь успех, то военно–революционный совет, с точки зрения большевиков, организация явно контрреволюционная, заменится другой, «более революционной» большевистской организацией. А покамест не мешайте нам, не насилуйте нас»[266].

Одновременно в район, контролировавшийся махновцами, попали процитированные выше харьковские «Известия» со статьей, которая особенно возмутила Махно. 29 апреля он приказал задержать часть комиссаров, решив, что большевики готовят нападение на махновцев: «Пусть и большевики у нас посидят, как сидят в казематах Чека наши», — говорил он Белашу, ссылаясь на решение Союза анархистов и «Набата»[267]. В тех полках, где комиссары смогли наладить нормальные отношения с комсоставом и бойцами, это указание было проигнорировано[268]. Другие комиссары побежали из района. В зоне расположения красных частей они столкнулись с командующим Украинским фронтом В. Антоновым–Овсеенко. Тут же к комфронту пришло приглашение Махно посетить Гуляй–Поле. Командующий направился в самое «логово мятежников».

* * *

Владимир Алексеевич Антонов–Овсеенко сталкивался с анархизмом не впервые, и не в последний раз. В революционном движении он участвовал с 1901 г., когда еще учился в пехотном училище. Во время Первой русской революции участвовал в вооруженных столкновениях в Польше и Севастополе, был схвачен и приговорен к смертной казни. Ее заменили 20 годами каторги, с которой Антонов бежал и оказался в эмиграции, где занялся журналистикой, был близок к меньшевикам. Но в 1914 г. заявил о солидарности с большевиками по вопросу о войне, и в мае 1917 г. вступил в большевистскую партию в Петрограде. Антонов–Овсеенко проявил хорошие организаторские способности, ладил и с солдатской, и с матросской вольницей. Стал секретарем Петроградского военно–революционного комитета, был одним из руководителей восстания в Петрограде. Брал Зимний вместе с анархистами. С ними же наступал и отступал на Украине в 1918 г. Вплоть до 30–х гг. Антонов–Овсеенко с симпатией относился к «честным анархистам», тепло отзывался в своих мемуарах даже о Махно. Правда, к тому времени над ним сгущались тучи – Антонову–Овсеенко могли припомнить его активное участие в оппозиционной борьбе 20–х гг. Поэтому пришлось освободиться от былых симпатий. В качестве советского консула в Барселоне в разгар Испанской гражданской войны Антонов–Овсеенко будет активно бороться с анархистами.. А пока Антонов–Овсеенко отвечал за Украинский фронт и понимал, что без согласия с Махно этот фронт может рухнуть.

* * *

Интересно, что одновременно с визитом Антонова–Овсеенко в махновский штаб красные пытались выяснить точное расположение махновских частей — вероятно, для удара по ним. Но нападение было невозможно, пока в гостях у Махно был Антонов–Овсеенко. Вот запись телефонных переговоров махновского и красного штабов:

«Бишиле: Прошу сообщить, у вас ли сейчас комфронт Антонов и не известно ли, когда он выедет?

Богословский: Вы мне уже надоели (Очевидно, это далеко не первый звонок из штаба красных за время пребывания Антонова–Овсеенко в штабе Махно. — А.Ш.), против моего окна сидит, с батькой Махно беседует.

Бишиле: А не известно ли, когда он выедет?

Богословский: Тогда сам сообщу».

Затем дежурный секретарь Бишиле связался с начальником штаба 3–й бригады Веретельниковым.

«Веретельников: У аппарата начштаба Веретельников, что нужно?

Бишиле: У аппарата дежурный секретарь Бишиле. Прошу дать сейчас же самые точные сведения о расположении частей вашей бригады.

Веретельников: Я не могу сказать, не нахожу возможным передать это без «маяка».