Ананке - [5]
— «Ариель»! «Ариель»! Что с вами? Что там у вас? Сколько событий могут уместиться в доли секунды! Пиркс, наклонясь к свободному пульту, во весь голос кричал в микрофон:
— Клейн! На ручное! На ручное и садись!!! На ручное!!!
И тут их накрыл протяжный гром. Это дошла звуковая волна. Господи, как все быстро произошло! Стоящие возле окон закричали. Контролеры оторвались от пультов.
«Ариель» падал, как камень, слепо стреляя в атмосферу огненными струями газов; падал, переворачиваясь в воздухе, беспомощный, уже мертвый — точно с небес на грязно-серые барханы пустыни швырнули стальную башню; в глухой, жуткой тишине все беспомощно замерли — ничего уже не исправишь; динамик что-то неразборчиво хрипел, бормотал; это было похоже и на отдаленную овацию, и на рокот моря, и невозможно было выделить в этом шуме человеческие голоса, все хаотически смешалось, а слепяще-белый неестественно длинный цилиндр стремительно несся вниз; показалось, что он упадет на них, рядом с Пирксом кто-то охнул. Все инстинктивно сжались.
Ракета косо врезалась в низкое ограждение за космодромом, переломилась пополам и, продолжая — как при замедленной съемке — разламываться, вдруг рванула во все стороны обломками и зарылась в песок; в мгновение ока на высоту десяти этажей поднялась туча, из которой загремело, загрохотало, брызнуло струями пламени; над гривастой завесой песка показался все еще ослепительно белый нос ракеты, пролетел несколько сот метров, и все почувствовали, как содрогнулся грунт — один, два, три раза; это было похоже на землетрясение. Здание подняло, повело вверх и плавно опустило, точно лодку на волне. Потом уже был только адский грохот раздираемого металла и черно-бурая стена дыма и пыли. «Ариель» перестал существовать. Все побежали к выходному шлюзу, Пиркс одним из первых натянул скафандр, хотя и не сомневался: после такого в живых никто не останется.
Потом они бежали, пошатываясь под ударами ветра; вдали, около купола, показались первые вездеходы — гусеничные и на воздушной подушке. Но торопиться было незачем. Пиркс даже не помнил, когда и как он вернулся в здание управления полетами; перед глазами стояло: кратер и искореженный, раздавленный корпус ракеты; окончательно очнулся он, только когда увидел в зеркале свое посеревшее, осунувшееся лицо.
К полудню была организована комиссия по выяснению причин катастрофы. Аварийные бригады с помощью экскаваторов и кранов растаскивали секции корпуса; еще не успели добраться до глубоко врывшегося в песок расплющенного, раздавленного отсека центрального поста, а уже с Большого Сырта на чудно́м вертолете с огромными лопастями винта, единственно способном летать в разреженной атмосфере Марса, прибыла группа экспертов. Пиркс никому не лез на глаза, ни о чем не спрашивал, так как понимал, что дело это исключительно темное. Идет нормальная посадка, разбитая на этапы, расписанная и запрограммированная, и вдруг электронный мозг без всякой видимой причины гасит бороводородные двигатели, объявляет метеоритную тревогу и всю мощь реакторов бросает на то, чтобы убежать от планеты; устойчивость, потерянную во время этого головоломного маневра, восстановить не удается. История космонавтики ничего подобного не знает; предположение — кстати, лежащее на поверхности, — что компьютер испортился, что в его схемах произошло замыкание, что-то в нем сгорело, выглядело абсолютно неправдоподобным, поскольку старт и посадка, главные программы, были так защищены от аварий, что скорее можно было подумать о диверсии. Пиркс ломал голову над случившимся, сидя в комнатке, которую уступил ему Сейн; носа за дверь он не высовывал, не желая попасться кому-либо на глаза и напомнить о себе, тем паче что через несколько часов ему нужно улетать, а в голове нет ни единой мысли, достойной того, чтобы изложить ее комиссии. Однако о нем не забыли, около часу в комнату заглянул Сейн. С ним был Романи, но он ждал в коридоре; выйдя, Пиркс сперва не узнал начальника базы Агатодемон, приняв его за механика: тот был одет в какой-то грязный комбинезон, выглядел осунувшимся, усталым, щека у него подергивалась, но голос остался прежним; от имени комиссии он попросил Пиркса отложить отлет «Кювье».
— Конечно… если это необходимо. — Пиркс собирался с мыслями, для него это оказалось неожиданностью. — Я только попрошу разрешения у базы…
— Не беспокойтесь, мы это сделаем сами, если вы не против.
И они втроем молча прошли в главный купол, где в длинном низком кабинете сидели человек двадцать экспертов — несколько здешних, но большинство прилетевшие с Сырта. Наступило время обеда, а так как каждый час был на счету, из буфета принесли холодные закуски, и вот за чаем и бутербродами, отчего все выглядело не то чтобы неофициально, а скорее как-то несерьезно, началось первое заседание. Пиркс, конечно, понимал, почему председатель, инженер Хойстер, попросил его первого рассказать о катастрофе. Ведь он был единственным беспристрастным свидетелем, поскольку не принадлежал ни к службе управления полетов, ни к составу базы Агатодемон. Когда Пиркс дошел в рассказе до своей реакции, Хойстер в первый раз прервал его:
