Аналогия - [3]

Не только человекообразные обезьяны, но и существа, стоящие на куда более низкой ступени развития, несомненно, обладают языком, хотя и не состоящим из слов (довербальным). Лингвисты перечисляют немало характерных свойств, по которым знаковую систему можно назвать языком. Из них важнейшие можно сформулировать так:

Иерархичность построения: звуки (фонемы), комбинируясь в различных сочетаниях, образуют слова, а слова — предложения.

Произвольность знаков: так же как произвольное сочетание точек и тире в азбуке Морзе кодирует какую-либо букву, так и звучание слова не связано с его смыслом. «Яма» по-японски — «гора». Наоборот, такие звуки, как кашель, чихание, икота — непроизвольны. Однако каждый из нас может припомнить случай, когда, например, намеренное покашливание служит сигналом, хотя бы предостережением увлекшемуся оратору. Тогда это информационный знак, но он становится им только по предварительной договоренности. Договориться можно быстро: известно, что младенцы-близнецы, долго предоставлявшиеся самим себе, труднее обучаются говорить, потому что успевают придумать свой, условный язык. Произвольность знаков возникает очень рано: она описана не только у обезьян, но и у птиц, например галок. Произволен и язык танцев медоносных пчел.

Открытость: в настоящем, развитом языке слова могут комбинироваться в сколь угодно длинные предложения и сочетания предложений, так что ими можно передать информацию любого объема. Полная открытость, кажется, имеется только в человеческом языке (и в «языке» ДНК).

Как же устроен довербальный, бессловесный язык обезьян? Л. А. Фирсов полагает[3], что он состоит из жестов, мимики, пантомимы и так называемых фонаций — неязыковых звуков, вроде уже упоминавшегося условного покашливания. М. В. Арапов идет дальше: он считает, что звуки довербального языка (он его именует ветхим, по аналогии с Ветхим Заветом) перешли в язык словесный, вербальный и дожили до наших дней. Это междометия, зависящие от психического состояния говорящего (ах, а, ох) или выражающие волю говорящего (но-но, ни-ни, на, тсс, эй), звуковые жесты (бах, цап, хлоп), наконец «детские слова» (агу, баю), в которых часто встречаются щелкающие звуки-кликсы.

Но можно ли разговаривать на таком «языке»? Оказывается, он не так уж плох. Тому свидетельство — опыты, поставленные японскими учеными над макаками острова Косима. Обезьян подкармливали бататами и рассыпанной по пляжу пшеницей. Молодая самка, по кличке Имо, быстро научилась мыть бататы в соленой воде и отделять зерно от песка флотацией. За девять лет этому обучилась вся стая.

Если перевести технологию, придуманную Имо, с довербального языка на русский, получится примерно следующее:

1) Бататы, поднятые с поверхности пляжа, надо мыть в воде. чтобы песчинки не хрустели на зубах.

2) Подсоленные, вымытые в морской воде, бататы вкуснее.

3) Отделить пшеницу от песка просто, если бросить горсть ее в воду; плавающие на поверхности воды зерна собрать ладошкой.

На мой взгляд, не так уж мало. Если учесть еще, что в то же время обезьяны научились друг у друга плавать, и даже нырять, и ходить на задних ногах, когда передние заняты пригоршнями пшеницы с песком, становится ясно, что мы до сих пор недооцениваем умственные способности «братьев наших меньших». Длительный срок обучения всей популяции объясняется тем, что первыми обучаются молодые обезьяны, занимающие в иерархии стада последнее место. Гениальной Имо потребовалось несколько лет, чтобы занять подобающее место в иерархии. Старые особи не перенимают полезных навыков не потому, что они глупее. Просто у обезьян не принято усваивать опыт молодых. В лабораторных опытах установлено, что если особь, занимающую последнее место в стаде («омегу»), обучить, например, доставать палкой бананы, ей никто не подражает. Иное дело, если то же самое проделает доминирующий самец («альфа»): все члены стада тогда с подобострастным восторгом перенимают эту методику. И в этом проглядывает что-то человеческое (или в нашем поведении обезьянье?). Кривая на графике скорости распространения в стаде информации, полученной Имо, очень напоминает, например, кривую роста посадок картофеля в Российской империи в XIX веке или же кривую роста цитирования важной научной работы. Только темпы распространения информации в человеческом обществе часто бывают куда ниже.

И все-таки довербальный канал информации мало пригоден для передачи сложных сообщений. У предков человека язык развивался, конечно, постепенно. Однако должен быть момент, когда медленно, из поколения в поколение накапливающиеся изменения должны были дать резкий, качественный скачок. Когда же он произошел?

М. В. Арапов полагает, что знаковая система предков человека получила все особенности человеческого языка 35-40 тыс. лет назад, при переходе от неандертальского человека к современным формам Homo sapiens. Это привело к быстрому распространению совершенных технологий обработки камня, кости, дерева и рога, новых способов охоты, созданию мифов и примитивных религий. Однако я считаю, что языковой скачок произошел много раньше — более одного миллиона лет назад.