Анализ характера - [190]

3. Полное выздоровление, освобождение от психоза на пять лет со дня окончания лечения.

1. Быстрое наступление выздоровления

Первый период продолжался около месяца. Вначале она очень часто плакала, «потому я больше не нужна «силам», из-за того, что я — „еврейка"». С появлением телесных ощущений и восстановлением восприятия «силы» исчезли окончательно.

Затем наступил период наслаждения вновь обретенным здоровьем. Она позвонила мне и сказала, что не нуждается в этот день в лечении, так как чувствует себя отлично и вполне счастлива, а вместо сеанса лучше поиграет в теннис или посмотрит шоу. Она с удовольствием и весьма усердно работала в офисе.

Во время лечебных процедур дыхание ее было глубоким, она позволяла эмоциям протекать свободно: она плакала, смеялась, говорила много умных вещей без каких-либо следов блокировки или упорствования. Но я еще не был окончательно уверенным в наступившей ситуации, имея богатый опыт, связанный с тревожным оргастическим реагированием. Я знал, что она не будет в безопасности, пока не усвоит биологической роли человеческой самки в объятиях мужчины, которого она действительно любит.

«Силы отступили». На поверхности не осталось и следа шизофренических симптомов. Однако имели место различные признаки скрытого шизофренического функционирования, несмотря на невысокий уровень биоэнергии.

Она не решила, стоит ли ей признать достижение оргонной терапии. Нам известно, что пациенты, которые не отдают себе отчета в успешных результатах, сохраняют некоторую враждебность, порождаемую остатками тревоги.

Она решительно заявила, что за свое выздоровление только благодарна Богу. У нее родилась мысль, что «здоровье» — это постоянное, непрерывное счастье, без каких-либо тревог и печалей. Она не приняла моего дополнения, что здоровье означает еще и способность выстоять в неприятных и тяжелых ситуациях.

Она чувствовала область гениталий как свою собственность, эта область больше не была для нее чуждой и омертвелой, — но она не проявляла никакого желания сексуального союза. Таким образом, не оставалось сомнений, что она не допускает исследования этой проблемы в полной мере. Если мы начинали обсуждать тему основательной любовной жизни, она становилась неискренней и многословной.

Затем к этому постепенно стали прибавляться признаки, свидетельствующие о приближении катастрофы.

Она начала называть меня «обманщиком» и «опасным человеком», который провоцирует «плохие вещи» в людях. Она «не хотела никакой оргастической потенции» и приходила ко мне, как бы исключительно потому, что я исследовал концепцию эмоционального здоровья.

Однажды она пришла с металлическим крестиком на шее: она купила его за десять центов «для того, чтобы умиротворить „силы"». Я сказал ей, чтобы она не была столь оптимистична, а приготовилась бы к чему-то более дьявольскому от собственных глубинных эмоций. Она посмеялась над этим и стала уверять меня, что я преувеличиваю.

Пациентка демонстрировала признаки избегания дальнейшей терапии. Ей хотелось принять участие только в нескольких сессиях. Она сказала, что я недостаточно образован и восприимчив для нее и она пойдет в полицию и расскажет, что я «делаю плохие вещи».

Затем однажды она совсем не пожелала работать, не стала снимать пальто и вскоре совсем ушла. Позвонив тем же вечером, она извинилась за свое поведение и сказала мне, что, к сожалению, все еще нуждается во мне. После этого события приняли драматичный характер.

2. Внезапный кататонический срыв

Пациентка пришла на следующую встречу в ужасном состоянии. Она провела «кошмарную ночь»: вещи и формы в комнате «оживали»; на стене появлялась тень и тянула руки, пытаясь достать ее. «Я не боялась, но это была ужасная ночь», — сказала она.

Ей стало немного лучше, когда возникли телесные потоки и она позволила себе воспринимать их.

На следующий день ее сознание было совершенно спутанным и сопровождалось тяжелым расстройством речи и мыслей. Все вещи были «незнакомыми», а действия — ужасно сложными, если что-то не удавалось, она считала, что это «силы» оказывают давление на ее волю. Ее работа в офисе стала тяжкой ношей, совершенно непосильной. На протяжении всей встречи ее речь была очень заторможенной и неразборчивой, но она очень старалась, чтобы ее поняли.

Она оставалась в процедурной комнате до 7.20 вечера, а затем начала одеваться. Один из моих ассистентов обнаружил ее там в 8.50 в кататонической позе, она не могла двинуться и полтора часа оставалась в неподвижности. Очень медленно, прилагая огромные усилия, она сказала нам, что не могла позвать на помощь. Ее организм отреагировал кататонической каталепсией, то есть полностью блокировал движения, когда ее захлестнул сильный плазматический поток.

На следующий день пациентка избавилась от каталептического приступа, но вместо этого у нее возник бред величия, который выполнял функцию ограждения от переживания потока биоэнергии в организме и восприятия природы в ней самой.

Когда во время сессии внезапно возникли сильные предоргасти-ческие ощущения, она сказала: «Я слишком благородна и хороша для того, чтобы быть животным…» Через несколько минут она добавила: «Силы заставляют меня порезать левую щеку. Но я держу себя в руках, я сильнее, чем они [силы]…»