Аналитическая психология - [9]

28 Фрейдовский психоанализ упрекали в высвобождении вытесненных (к счастью) животных инстинктов и тем самым причинении человеку непомерного вреда. Подобные опасения показывают, как мало мы верим в действенность наших моральных принципов. Люди делают вид, будто лишь мораль, проповедуемая с амвона, удерживает человека от необузданной распущенности; однако куда более эффективным регулятором является необходимость, устанавливающая гораздо более реальные и убедительные границы, чем любые моральные предписания. Разумеется, психоанализ переводит животные инстинкты в сферу сознания, однако он делает это не с целью предоставить им безграничную свободу, как полагают некоторые, а с целью их интегрирования в значимое целое. При любых обстоятельствах всецело владеть собственной личностью – это преимущество; в противном случае вытесненные элементы неизбежно проявятся снова, причем именно там, где мы уязвимы больше всего. Если людей можно научить отчетливо видеть теневую сторону их природы, стоит надеяться, что вместе с этим они научатся лучше понимать и любить своих ближних. Немного меньше лицемерия и больше знаний о себе пойдут окружающим только на пользу: слишком легко мы переносим на них несправедливость и насилие, которые чиним над собственной природой.

29 На первый взгляд фрейдовская теория вытеснения действительно предполагает, что только гипернравственные люди способны подавлять свою аморальную, инстинктивную природу. Соответственно, безнравственный человек, руководствующийся в жизни исключительно инстинктом, должен быть неподвержен неврозу. Опыт показывает, что это, разумеется, не так. Такой человек может страдать неврозом, как и все остальные. Подвергнув его анализу, мы обнаружим, что в вытесненном состоянии у него пребывает не инстинктивная, а, наоборот, моральная составляющая. В этом отношении невротичный аморалист подобен, как метко выразился Ницше, «бледному преступнику», который живет в разладе с самим собой.

30 Конечно, можно принять точку зрения, согласно которой вытесненные остатки порядочности в этом случае являются лишь традиционным пережитком младенчества, который налагает на инстинктивную природу ненужные оковы и, следовательно, должен быть искоренен. Тем не менее принцип écrasez l’infâme[24] неизбежно приведет к теории абсолютного либертинизма. Естественно, это было бы весьма фантастично и абсурдно. Никогда нельзя забывать – и об этом следует напомнить представителям фрейдовской школы, – что мораль не была ниспослана свыше в виде синайских скрижалей и навязана людям; мораль – это функция человеческой души, которая так же стара, как и само человечество. Мораль не навязана извне; мы несем ее в себе с самого начала – не закон, но нравственную природу, без которой коллективная жизнь человеческого общества невозможна. Именно поэтому мораль обнаруживается на всех уровнях социума. Она – инстинктивный регулятор поведения, который также управляет коллективной жизнью стада. Моральные законы, однако, имеют силу лишь внутри небольшой группы. За ее пределами их действие прекращается. Там действует иной, куда более древний закон: Homo homini lupus. С развитием цивилизации одних и тех же нравственных норм стали придерживаться более крупные группы людей. Тем не менее за пределами социальных границ, т. е. в свободном пространстве между взаимно независимыми обществами, никакого общего морального кодекса пока не существует. Здесь правят беззаконие, распущенность и безнравственность – хотя, конечно, только враг осмелится сказать об этом вслух.

31 Представители фрейдистской школы настолько убеждены в основополагающей, даже исключительной роли сексуальности в неврозе, что сделали логический вывод и храбро атаковали сексуальную мораль наших дней. Это было, без сомнения, полезно и необходимо: в данной области господствовали и продолжают господствовать идеи, которые, ввиду крайне сложного и запутанного положения дел, носят чересчур недифференцированный характер. Как в раннем Средневековье к финансовой сфере относились с презрением, ибо отсутствовала дифференцированная финансовая мораль, а была лишь мораль массовая, так и сегодня существует лишь общая сексуальная мораль. Девушку с незаконнорожденным ребенком порицают, и никто не спрашивает о том, порядочный она человек или нет. Любая не санкционированная законом форма любви считается аморальной, будь то между достойными людьми или подлецами. Мы по-прежнему настолько загипнотизированы тем, что происходит, что забываем о том, как и с кем это происходит, подобно тому как в Средневековье деньги были не чем иным, как сверкающим золотом, вожделенным и, следовательно, дьявольским.

32 Однако не все так просто. Эрос – фигура сомнительная и всегда останется таковой, что бы ни думали по этому поводу законодатели будущего. С одной стороны, он принадлежит к изначально животной природе человека, которая будет сохраняться до тех пор, пока человек обладает животным телом. С другой стороны, он связан с высшими формами духа, а потому процветает лишь тогда, когда дух и инстинкт пребывают в гармонии. Недостаток одного или другого аспекта приводит к увечью или, по крайней мере, к односторонности, которая легко переходит в патологию. Избыток животного начала искажает цивилизованного человека; избыток цивилизации порождает больных животных. Данная дилемма обнажает безграничную неопределенность, которую Эрос припас для человека. В сущности, Эрос есть сверхчеловеческая сила, которую, как и саму природу, можно подчинить и использовать. Однако триумф над природой дорого обходится. Природа не требует никаких объяснений; она просит лишь о бережном и разумном отношении к себе.