Анаис - [12]

Шрифт
Интервал

Потом говоришь себе, что это был просто сон, ибо настоящий мир, в котором просыпаешься каждое утро, не настолько просторен, чтобы вместить такую радость. Да, мне, наверное, это приснилось: твое нежно раскрытое тело, эта рыжинка, едва мелькнувшая и ослепившая меня, потом слепое погружение в самую глубину тебя; все это – воспоминания о прошлом, столь далеком, что оно как будто восходит ко временам до моего рождения.

Все, что переживаешь потом, происходит в чужих краях, очень далеко от тебя самого. Женщины, которых встретишь, останутся чужими. Тела отдаются, выставляют себя, раскрываются навстречу, но в конце концов лишь отражают друг друга в жестком зеркале. Во всяком случае, это уже не сон. В этом нет никаких сомнений. «Тебе хорошо? Хочешь чего-нибудь?» Как можешь, приходишь в себя. Извиняешься, как можешь. Да люблю, люблю. Я бы так хотел оказаться по ту сторону холодного стекла и увидеть себя в тебе. Но веревочка развивается, тела разделяются. У женщины остается ощущение пошлой твердости. Мужчина пытается смаковать гордость от этой пошлой твердости. В лучшем случае таинственная жестикуляция заканчивается четким и ясным изломом. Все, конец, зарубцевалось в некотором роде. Можно почти сразу начинать сначала, с тем же результатом: ты. И я. И ничего другого!

Жером не проявил ни досады, ни ревности. Он одалживал Анаис. Он уже ступил на скользкую дорожку, пытаясь ее продавать. Возможно, чтобы превозмочь тревогу от того, что видел, как она от него ускользает. И я поступал не лучше его. Мы мирно поделили между собой Анаис, как делят последнюю сигарету в пачке.


Макушка утеса над папским дворцом прикрыта зеленым хохолком сада. Там можно отыскать тень, свежесть маленького фонтанчика и почти неиссякаемый источник мяты. У меня с собой тетрадь с набросками, которую мне вчера вечером подарил Винсент.

Я думаю, Жером не делал скульптур по этим рисункам. Ни бронза, ни терракота не подошли бы. Штрихи сангины передают гибкость этого тела, подвижность поз. Жером не создавал себе проблем. Анаис не позировала. Она бы и не сумела, даже не поняла бы, чего от нее просят, тогда как отдавалась без оговорок, занималась любовью со своей тенью, причем ей нравилось, чтобы на нее в этот момент смотрели. И тогда ее единственным любовником в любой постели была она сама, только она, проникнутая ощущением собственной наготы.

Когда ты снимаешь трусики, Анаис, ты отдаешь не меньше, чем свою девственность, и каждый раз – впервые, правда? Словно твоя девственность постоянно возобновляется, ведь тебе так приятно ее терять.

Вот что нарисовал Жером.

Помимо любви, единственным постоянным занятием Анаис было воровство в магазинах. Когда она выходила из примерочной кабинки, ее грудь гордо выпячивалась от всех тех лифчиков, что она надела один поверх другого под свитер. Она демонстрировала нам свою добычу, считая вслух: «Три, четыре… шесть…» Подсчет заканчивался раздеванием, поскольку, как самые лучшие авторы, Анаис умела рассказывать только одну историю. Всегда одну и ту же. Нам, конечно, нравилось слушать ее перед сном. Мы еще не совсем расстались с детством.

Несколько раз она попадалась. С карандашом губной помады, с последней пластинкой своего любимого певца (ее вкусы были весьма переменчивы, но она влюблялась в нового кумира и крутила его пластинку неделями, без роздыху, на проигрывателе Жерома). Ее застукали с парой перчаток, которые она хотела подарить Винсенту. Она тибрила для нас книжки с лотков: выбирала те, обложка которых ей нравилась, а формат соответствовал размеру кармана или сумочки. Так она составила для нас небольшую библиотечку, хотя и довольно бессистемную. Лоточники в конце концов стали ее узнавать и гнали, едва завидя, но она почитала делом чести повторять свой подвиг.

В один прекрасный день она оказалась в полицейском участке. Это случилось из-за украшения, которое, к несчастью, не принадлежало бабушке Винсента: крупного бриллианта в оправе. Ни с того ни с сего. Она увидела его в витрине. На Вандомской площади. Настоящее невезение: она ведь редко там прогуливалась. Анаис обладала великолепным даром импровизации: жених предложил ей самой выбрать кольцо, так как он очень занятой человек. Он придет позже и оплатит, или же пришлет чек. Перед ней тотчас выложили полдюжины бриллиантов на подставке из черного бархата. Потом еще три, побольше, на красном бархате. А как блестят, а как прозрачны! Ни малейшего дефекта. И посмотрите, какая огранка!

Все было так хорошо. Мир был так прекрасен. Анаис целый час изучала жемчужины коллекции известного ювелира. Продавец позвал самого ювелира, и, сидя перед маленькой врушкой, оба целый час рассматривали собственные драгоценности. Но наша Анаис никогда не носила лифчиков. Она их только крала. В тот день, под просторным платьем, которое ее бело-розовые округлости подсвечивали изнутри, на ней вообще ничего не было надето. Она тоже могла хвалиться блеском и прозрачностью. Можно было подумать, что именно к этому она и готовилась. Но нет! Она просто была в хорошем настроении: в настроении носить бриллианты вместо трусиков.


Еще от автора Паскаль Лэне
Прощальный ужин

В новую книгу всемирно известного французского прозаика Паскаля Лене вошли романы «Прощальный ужин», «Анаис» и «Последняя любовь Казановы». И хотя первые два посвящены современности, а «Последняя любовь Казановы», давший название настоящей книге, – концу XVIII века, эпохе, взбаламученной революциями и войнами, все три произведения объединяют сильные страсти героев, их любовные терзания и яркая, незабываемая эротика.


Ирреволюция

«Ирреволюция» — история знаменитых «студенческих бунтов» 1968 г., которая под пером Лене превращается в сюрреалистическое повествование о порвавшейся «дней связующей нити».


Последняя любовь Казановы

История самого загадочного из любовных приключений Казановы, как известно, обрывается в его “Мемуарах” почти на полуслове – и читателю остается лишь гадать, ЧТО в действительности случилось между “величайшим из любовников” и таинственной женщиной, переодетой в мужской костюм… Классик современной французской прозы Паскаль Лене смело дописывает эту историю любви Казановы – и, более того, создает СОБСТВЕННУЮ увлекательную версию ПРОДОЛЖЕНИЯ этой истории…


Нежные кузины

«Нежные кузины» — холодновато-изящная «легенда» о первой юношеской любви, воспринятой даже не как «конец невинности», но — как «конец эпохи».


Казанова. Последняя любовь

История самого загадочного из любовных приключений Казановы, как известно, обрывается в его «Мемуарах» почти на полуслове — и читателю остается лишь гадать, ЧТО в действительности случилось между «величайшим из любовников» и таинственной женщиной, переодетой в мужской костюм…Классик современной французской прозы Паскаль Лене смело дописывает эту историю любви Казановы — и, более того, создает СОБСТВЕННУЮ увлекательную версию ПРОДОЛЖЕНИЯ этой истории…


Неуловимая

Паскаль Лене (род. в 1942 г.) — один из самых ярких французских писателей XX века, получивший всемирную известность, обладатель многочисленных литературных премий, в том числе премии Медичи (1971) и Гонкуровской премии (1974).В эту книгу вошли два романа писателя — «Прощальный ужин» и «Неуловимая». Читатель окунется в утонченный мир чувств, любви и разочарований.


Рекомендуем почитать
Танец для двоих

Тихая, незаметная учительница музыки Катя. Однажды ей не повезло, и она перестала надеяться на счастье. Но случайная встреча перевернула ее жизнь. Саша красив, благороден, интеллектуален. Они словно СОЗДАНЫ для того, чтобы быть вместе. Вот только — ПОЧЕМУ он так упорно скрывает от возлюбленной свою профессию?..


Один прекрасный день

Вирджиния Хьюстон в детстве пережила тяжелую психологическую травму. Ей кажется, что будущее не сулит ничего хорошего, что любовь не бывает прочной и всегда заканчивается страданиями. Она переезжает с места на место, нигде не задерживаясь надолго, боясь любых привязанностей: к городу, работе, людям… Встретив однажды мужчину, которого полюбила, она в панике бежит от него, исчезает в неизвестном направлении.Но Майкл Йетс, ее покинутый возлюбленный, в поисках Джин, похоже, готов перевернуть весь мир…


Дышу тобой, или Любовь всем возрастам покорна

Варвара и Василиса — бойцы по натуре, они это все что у них есть. Жизнь их трудная, но они не отчаиваются, а борются и всегда идут вперед. Андрей и Антон росли в семьях где царило счастье, любовь, понимание и забота. Они привыкли добиваться всего своим трудом и ни у кого не идут на поводу. Что-же будет когда они встретятся, такие разные и одновременно похожие.


Другая жизнь

Камилла — девушка из древнего рода, ее судьба предопределена еще с рождения. У нее есть жених, с которым у нее мало общего, и почтенные родственники, которые следят за каждым ее шагом. Все меняется, когда совершенно случайно на Камиллу обращает внимание известный режиссер и приглашает ее сняться в необычном фильме…


Танцующий демон

В этой новелле Мэри Джо Патни описывает смертельное противостояние с существом, настолько обольстительным, что ему почти невозможно сопротивляться. Но сопротивляться вы обязаны, если хотите остаться в живых!


По ту сторону кровати

Покажется ли жизнь прекраснее, если лечь на другую сторону кровати и посмотреть на все с иной точки зрения? Ариана и Юго думали, что да, покажется, потому и попросили судебного исполнителя, который пришел к ним составить акт о просрочке окончания ремонта в их доме, помочь им заодно поменяться жизнями: работами, чековыми книжками, автомобилями… Оказавшись на месте другого, считали оба, есть шанс победить рутину, неизбежную после десяти лет совместной жизни, когда чувствуешь себя белкой в колесе…Но… легко ли стать продавцом бижутерии на дому, если до того ты руководил большим и серьезным предприятием? Станут ли служащие, здоровенные как холодильник, уважать начальницу-тростинку? Можно ли устоять перед искушением, если клиентки встречают тебя в дезабилье цвета пармской фиалки? Надолго ли хватит терпежу при условии, что дети не тебя станут просить поцеловать их на ночь? И как следовать неизменно правильным курсом, когда слишком уж совершенная теща взирает на тебя неодобрительно, а друзья поднимают на смех? Ко всеобщему изумлению, этот безумный эксперимент принесет-таки свои плоды.