Анабасис. Греческая история - [23]
(35) Тогда Ксенофонт сказал: «Всем нам хорошо известно, что царь и Тиссаферн похитили тех из нас, кого могли, и что они, несомненно, злоумышляют против остальных, стремясь погубить их, если это будет в их силах. А мы, так, по крайней мере, я думаю, должны сделать все, чтобы не подпасть под власть варваров, но, наоборот, подчинить их себе. (36) Помните, что все вы, собравшиеся теперь здесь в таком числе, располагаете большими для этого возможностями, так как солдаты смотрят на вас, и если они увидят вас в унынии, то и сами станут трусами, а если вы будете готовиться к борьбе с врагами и воодушевите других к тому же, то они, не сомневайтесь в этом, последуют за вами и постараются вам подражать. (37) Конечно, так оно и должно быть; вы чем-то должны от них отличаться: вы ведь стратеги, таксиархи>13 и лохаги, и, пока был мир, вы получали больше денег и пользовались большим почетом, а теперь, когда наступила война, вам надо быть выше толпы и превзойти солдат в советах и трудах, если в этом встретится необходимость. (38) Сейчас, прежде всего, вы, как я думаю, оказали бы большую помощь войску, позаботившись о немедленном выборе новых стратегов и лохагов вместо погибших. Ведь, вообще говоря, без начальников ни в каком деле не может получиться ничего хорошего и полезного, а в военном деле и подавно: известно, что хороший порядок здесь спасителен, а беспорядок уже многих погубил. (39) А после выбора начальников, сколько их требуется, мне кажется, будет вполне своевременным собрать солдат и ободрить их. (40) Вы ведь тоже, наверно, заметили, с какой неохотой они сегодня шли в лагерь и становились на посты. И, пребывая в таком настроении, они вряд ли оказались бы на что-либо годными, если бы пришлось послать их в дело ночью или днем. (41) Но если бы удалось изменить направление их мыслей и заставить их думать не только о том, что им угрожает, но и о том, какие дела они могут совершить, то они будут гораздо бодрее. (42) Вы знаете: не многочисленность и не сила дают на войне победу, но враги по большей части не выдерживают натиска тех, кто устремляется на них с мужеством в сердце и уповая на помощь богов. (43) Приходит мне на ум и то соображение, что те люди, которые всеми способами стремятся остаться в живых на войне, по большей части кончают свою жизнь плохо и постыдно, а те, которые полагают смерть общим и неизбежным уделом человека и добиваются славной смерти, эти люди, согласно моим наблюдениям, вернее почему-то достигают старости и при жизни пребывают в более счастливых обстоятельствах. (44) Нам надлежит сейчас твердо помнить обо всем этом, так как наступило время, когда каждому из нас надо быть доблестным и других призывать к тому же». (45) Этими словами он заключил свою речь.
Затем Хирисоф сказал: «Раньше, Ксенофонт, я знал тебя только понаслышке как афинянина, а ныне я благодарю тебя и за речи и за поступки. Для всех было бы лучше, если бы существовало больше людей, тебе подобных. (46) А теперь, — прибавил он, — не будем медлить. Разойдитесь, и там, где в этом есть необходимость, выбирайте начальников, а закончив выборы, приходите в середину лагеря и приведите с собой выбранных. Затем мы соберем туда всех солдат. И пусть явится также глашатай Толмид». (47) С этими словами он встал, чтобы немедля исполнить должное. Таким образом были выбраны начальниками: вместо Клеарха Тимасий-дарданец, вместо Сократа Ксантикл-ахеец, вместо Агия Клеанор-эрхоменец, вместо Менона Филесий-ахеец, вместо Проксена Ксенофонт-афинянин.
ГЛАВА II
(1) Было близко к рассвету, когда кончились выборы, и начальники, придя в середину лагеря, решили выставить сторожевые посты и созвать солдат. Когда все собрались, то первым выступил Хирисоф-лакедемонянин и сказал: (2) «Воины! Тяжко нам сейчас, когда мы лишились таких выдающихся стратегов, лохагов и солдат и, сверх того, войско Ариея, которое прежде было нашим союзником, предало нас. (3) И все же надо выйти из этого положения, как подобает доблестным воинам, не падать духом, но приложить все усилия к тому, чтобы одержать блестящую победу и спастись. Если это не удастся, то мы, по крайней мере, умрем со славой и никоим образом не отдадимся живыми в руки врагов. Ведь в случае пленения нам, я думаю, суждено испытать то, что да пошлют боги нашим врагам». (4) После него выступил Клеанор-эрхоменец и сказал: «Воины, вы убедились теперь в клятвопреступничестве и безбожии царя, убедились и в вероломстве Тиссаферна. Он назвал себя соседом Эллады и сказал, что очень заботится о нашем спасении, сам поклялся в этом и дал свою правую руку и сам же обманул нас, схватив стратегов, причем он даже не посовестился Зевса-Гостеприимца:
