Ана Ананас и её криминальное прошлое - [16]

Шрифт
Интервал

Кед, вообще-то был рассчитан на папину ногу. Но если как следует затянуть шнурки, я могла носить его, правда не снимая. На Репербане, обувь снимали, разве что только ложась в постель. Дождь ежедневно полоскал городской асфальт, выполаскивая липкую уличную хлябь, заодно вымывая песчинки, застряшие в подошвах. Лучшие люди города расхаживали по квартире, не снимая обуви!

Что же касается мусора, которого можно нанести в дом, то, при таком ветре, мусор на улице не бросают. Иначе бы он летал в воздухе, как, скажем, снег. Из мусора на тротуаре валялись лишь упаковки от чипсов. Они были лёгкими; ветром их приносило обратно, как только ни убирай. Улица всегда была наполнена мягким уютным шуршанием от летающих обёрток.

Напялив второй кед, я занялась летним чаем. Приготовленный папой холодный чай с запахом ягод был заварен ещё вчера. Оставалось перелить его куда следует. Впрочем, это было вовсе не обязательно. В качестве проявления самостоятельности, можно было вообще отказаться от чая. Выпить кофе, к примеру. Или добавить в чай каплю папиного «шилкина», чтобы понять как это — пить алкоголь. Но пробовать алкоголь я пока ещё не решилась. Зато к определённому этапу своей жизни на Репербане, я научилась пить настоящий свежезавареный чай, а не только холодный, как маленькие. С недавних пор я приспособилась даже кофе хлестать. На людях я переливала его в пластмассовую бутылочку с надписью «молочный коктейль». Так, к слову, делали все бармалейские дети на Репербане.

Обитателям Репербана было глубоко наплевать, что туристы, посещающие Репербан, провожали детей с кофейными стаканчиками слегка ошалевшим взглядом. Странные эти туристы. Сейчас никто никому не может запретить пить кофе на завтрак. Но однажды какая-то правильная семья устроила истерику в гамбургском новостном портале, накатав статью «Дети и кофеин». С тех пор, самым писком моды в городе стало переливать детям кофе в пластиковые стаканчики из-под «Мильбоны».

Честно говоря, вкус настоящего убийственного чёрного кофе, я пока ещё не оценила. Если уж я и пила его, то сразу с тремя килограммами конфет за щекой. Только не подумайте, что конфеты у меня за щекой были сладкими. Всем прочим конфетам, я предпочитала солёные чёрные лакричные кнопки, которые впридачу к солоноватости пахли так, словно в них кошка нагадила. Это были те первые конфеты, с которыми я когда-то заснула во рту. Помните, я расказывала — в тот первый день на границе посреди леса, где стоит чуточку города?

Хорошая погода за нашим окном мало-помалу начинала брать своё. Солнце едва научилось выглядывать из-за туч, а воздух уже был слегка спёртым и летним. Но не думайте, лета ещё никакого нет. Лето начинается, дай бог, в июле, а заканчивается, разумеется, задолго до Октоберфеста. Независимо от времени года, гамбургский морской ветер, холодный как утренний чай, всю ночь простоявший на подоконнике, завывает на Репербане двадцать четыре часа. Он будет выть, несмотря на солнце, мух, конец июня и окончание учебного года. Насчёт летнего солнца, скажу так: пусть все и носят здесь противосолнечные очки, но на самом деле эти очки не противосолнечные вовсе. Скорее противоветренные. Это чтобы пачки от чипсов, гонимые ветром, не лезли в лицо. И мелкие, почти невесомые чаячьи какашки не маячили перед глазами.

Я открыла окно и вздохнула полной грудью. В рот попыталась влететь то ли весенняя, то ли летняя муха. Я вовремя захлопнула рот и поздоровалась с миром одними глазами. Открывать рот при таком количестве уличных мух было рискованно.

2

С улицы мне закричал знакомый вам тип с ушами как у ночного горшка. Тот, что первым заметил во мне личность, помните? Он ещё подарил мне байкерский шарф.

Звали его Бюдде. Бюдде Фегельман. Несмотря на прохладную погоду, Бюдде Фегельман щеголял по Репербану в гавайских трусах. Трусы были огромные и хлопали на ветру, будто флаг. На свитер Бюдде набрасывал тёплую куртку. А уж поверх куртки надевал плащ-палатку и, в довершение, поверх шей навязывал кашмирский оранжевый шарф. Главное правило репербанского лета — чтобы горло было в тепле, а ноги двигались побыстрее.

Я высунулась в окно по пояс. Несмотря на солнце, моросил дождь. Дождь здесь, это просто какоето проклятие. Девочки «за пределами Репербана» шли в школьный автобус, надев полиэтиленовые капюшоны с рогами как у чертей. Что это значило? Что с сегодняшнего дня школа идёт к чёрту? Главное дожить до последнего в этом году школьного урока, а потом уже начинались каникулы.

— Бюдде! — завопила я, высунувшись из окна по попу. — Ты не опаздываешь на автобус?

Но Бюдде спокойно выставил на ладони маленький скейтборд. Ногой он опёрся на тот, что побольше.

— Всё в порядке, я еду на круизере.

Роликовая доска Бюдде, которую он звал круизером, была размером с ладонь. Впервые увидев такое, я перепутала её с игрушечной машинкой для малышей. Если приноровиться, то на этой милипуське можно было лететь, как на крыльях. Запросто доехать до любого конца Репербана за секунды, если захочется. А вот ланчбокс с едой за спиной у Бюдде выглядел повнушительнее любого скейтборда. Скейтов туда влезло бы штуки две. Как раз перед летними каникулами Репербан посетила мода на такие ланчбоксы. Не простые, а как будто для великанов. Одно из неписаных правил наступающего лета, вероятно, было таким — не ходить в школу без ланчбокса величиной с гроб. Видишь кого нибудь с гробиком за спиной и отворачиваешься, чтобы беды не накликать. А на самом деле это всего лишь коробки с едой, чтобы завтракать.


Еще от автора Фил Волокитин
Телониус Белк

«История музыкально одаренного подростка, оставленного в одиночестве в приграничном районе Южной Карелии. Это должно помочь пережить эмоциональное выгорание. Скоро появляется зверь, умеющий играть несогнутыми пальцами на пианино. Вслед приходят Том из Финляндии и Лайне по кличке Шуба. С каждым днём находиться в их обществе всё страшней и страшней. Предстоит сделать выбор и оказаться там, где поезда разбиваются о собор с готическим шпилем». Фонд Герберта Майера (Ejiawanoko) Бакконьер, Нойшатель.


Рекомендуем почитать
Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви

Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.


На пределе

Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.


Неконтролируемая мысль

«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.


Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.