Амурские ребята - [44]
— Один есть! — сказал дядя Остап.
Несколько пуль ударилось в стену над головой Остапа. Стекло разлетелось вдребезги. Старый моряк увидел желтое лицо, заглядывавшее в окно. Он поднял винтовку и выстрелил. Лицо сразу качнулось и исчезло.
— Второй есть! Есть еще порох в пороховницах! — крикнул Остап.
Сзади раздался стук. В дверь били прикладами. Она шаталась. Остап выстрелил прямо в дверь. Раздался испуганный захлебывающийся визг, и дверь перестала шататься.
— Добре, Остап, добре, еще крепка матросская рука, — подбодрил себя старик и снова лег под прикрытие.
В окне больше никто не показывался. Но чей-то голос закричал по-русски:
— Сдавайтесь, или я буду вынужденный поджигать дом!
— Я тебе, сволочь, сдамся! — закричал Остап так громко, как он когда-то кричал на корабле своей команде. — Да разве мы вам колы сдавались? Где ты там, поганец, покажись!
Еще несколько пуль со свистом ударились в стену над его головой. Вдруг за окном все стихло. Никто не стучался и в дверь. Остап понял: солдаты не ушли, — они сейчас крадутся к дому и поджигают его со всех сторон. Он не ошибся. Тотчас же запахло дымком, и Остап увидел на подоконнике хлопотливые желтые языки.
Он лежал за прикрытием и видел в окно сумеречное небо, испещренное алыми полосами заката. Едкий дым пополз изо всех углов, подбираясь к Остапу. Ярко-оранжевый язык пламени вдруг вылез из угла и стал лизать стену. Остап обернулся и увидел дверь, объятую пламенем. Он понял, что солдаты облили дверь керосином. Пламя сразу перебросилось на тюфяк, он вспыхнул, во все стороны полетели искры. Остап закашлялся. На него пахнуло таким жаром, каким никогда не дышала даже корабельная кочегарка. С трудом поднялся на ноги старый моряк. Глотая дым, кашляя, протирая левой рукой заслезившиеся глаза, хромая на своей деревянной ноге, он подошел к окну и увидел офицера, стоявшего на снегу. Остап медленно поднял винтовку и прицелился.
— Эй, офицеришка! — крикнул он. — Получай привет!
Офицер упал лицом в снег.
— Подбирайте падаль-то, подбирайте! — крикнул Остап солдатам.
Горячая пуля ударила ему в грудь. Он с размаху упал, сломав при падении свою деревянную ногу. Он ушибся, но не чувствовал боли. Все тело его словно онемело. Старый боцман лежал, глядя в окно на вечернее небо, и пламя, как ядовитая змея, подбиралось уже к нему по полу и лизало сапог. Дядя Остап не мог подняться. Алые полосы заката исчезли. Небо в окне почернело. Густой, черный дым закрыл окно, словно занавеской.
— Все одно... погодите... скоро... пришлет нам помощь товарищ Ленин... — с трудом сказал Остап.
Все потемнело у него в глазах, все заволокло дымом...
Когда Глаша подошла к домику, совсем стемнело. На небо вышла луна. Глаша увидела обгорелые, еще дымящиеся развалины. Снег вокруг стаял, и широкой круглой плешью чернела липкая, мокрая земля.
Из соседнего палисадника выбежала собака, села на снег и, подняв морду к луне, завыла.
«Уйти, — подумала Глаша. — Уйти скорей, найти Павку. А вдруг Павку тоже забрали?»
«Пойду в тайгу», решила она.
Глава седьмая
ЧОРТОВО БОЛОТО
Морозный ветер бился в маленькие окошки ползала. На дворе стояла лунная ночь. Павка совсем окоченел, а укрыться было нечем. Он сидел в углу на каменном полу, прислонившись к сырой, холодной стене, и боялся пошевельнуться. Лунный свет проникал в подвал, освещая сводчатый потолок, клочья паутины в углах, каменные плиты и черные дыры крысиных нор.
Крысы затеяли возню, подняли визг. Павке стало страшно. «Хоть бы кто-нибудь пришел, — подумал он, — даже часовой, даже следователь... хотя следователь станет допрашивать и пытать...»
Ведь Митроша рассказывал, что арестованных всегда вызывает следователь ночью, угощает папиросами, а потом пугает револьвером и дерется. Нет, лучше следователя не надо. А где теперь Митроша? Наверное, где-нибудь рядом, в другом подвале, таком же мрачном и холодном. А может — он уже убежал? Ведь когда Павка бывало спрашивал: «А если тебя поймают и посадят в тюрьму, ты что будешь делать?» — Митроша всегда весело отвечал:
— Убегу!
Но отсюда, из подвала, разве убежишь? Отсюда даже Митроша не убежит! Стекла забраны решетками, на толстой дубовой двери висит тяжелый замок, дом и двор сторожат японские солдаты.
Ноги у Павки онемели. Он встал и прихрамывая прошелся по подвалу. Пол был холодный, как лед. Ни звука не было слышно, ни шагов, ни говора, ни уличного шума. Павка подошел к зарешеченному окошку, но никого не увидел: горожане боялись проходить мимо страшного дома. Снег искрился на улице в лунном свете.
Вдруг за дверью, на лестнице, послышались шаги. Звонко стукнул приклад винтовки о камень. Ключ повернулся в замке. Дверь распахнулась. «К следователю! — подумал Павка. — Ну, будь, что будет!»
На пороге стоял молодой японский солдат в белых гетрах. В левой руке у него была винтовка, в правой — чадящая коптилка. Жестом он приказал Павке выйти из подвала.
Павка поднялся за солдатом по скользким каменным ступеням. Они прошли темную кухню с развороченной плитой, тускло освещенные сени, в которых японский часовой дремал, сидя на табуретке, прошли большую залу с высокими окнами, через которые на пол ложился жирными, масляными пятнами лунный свет.
Повесть "Уходим завтра в море" принадлежит перу одного из старейших писателей-маринистов - Игорю Евгеньевичу Всеволожскому.Впервые эта книга вышла в 1948 году и с тех пор неоднократно переиздавалась.Описанные в ней события посвящены очень важной и всегда актуальной теме - воспитанию молодых людей и подготовке их для трудной флотской службы.
О подвигах и мужестве советских моряков рассказывает эта быль. С первого дня войны и до самой победы экипаж монитора «Железняков» громил врага, выполнял сложнейшие задания, не раз действовал в тылу оккупантов. Через смертельные испытания пронесли моряки верность долгу, волю к победе и любовь к своему кораблю.Автор, свидетель и участник описываемых событий, с гордостью рисует своих героев, матросов и офицеров, корабля, ставшего живой легендой флота.
О приключениях юных моряков-нахимовцев Никиты Рындина и Фрола Живцова.
Автор романа «Ночные туманы» — писатель Игорь Евгеньевич Всеволожский известен читателям по книгам о маршале С. М. Буденном («Хуторская команда», «Восемь смелых буденновцев», «Отряды в степи»), о генерале Оке Городовикове («В боях и походах») и по многим романам о моряках («Уходим завтра в море». «В морях твои дороги», «Балтийские ветры», «Раскинулось море широко», «Пленники моря», «Неуловимый монитор», «Золотая балтийская осень»).В годы Великой Отечественной войны писатель служил на Черноморском флоте и навсегда связал свою жизнь и творчество с флотом.«Ночные туманы» — роман о трех поколениях моряков советского флота.
Книга рассказывает о бойцах Первой Конной армии, о героических подвигах красноармейцев и командиров в годы гражданской войны.
Герой повести, матрос Фрей Горн, в результате контузии обретает дар чтения мыслей и оказывается вовлечен в политические интриги своей родины, «банановой республики» Бататы.Повесть-памфлет, написанная в 1948 г., гротескно изображает страну третьего мира, сырьевой придаток, в которой борьба олигархов за власть подогревается шпиономанией и прикрывается демократической болтовней.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.