Амулет Судьбы - [7]

Филиппу пришлось включить все самообладание, чтобы не наброситься на спящую маму, чтобы растрясти ее и узнать, что такое она сказала. Что она имела в виду. Но она, возможно, и сама этого не знала. Она бы не вспомнила, что произнесла именно эти слова.

Но Филипп все слышал. Слышал так же отчетливо, как сейчас стук своего сердца.

«Трехногая лошадь, — произнесла мама дрожащим голосом, словно трясясь от холода. Или от страха. — Трехногая лошадь идет за тобой».

5 Крик о помощи

За ним гонятся. Он не знает, кто это или что это. Единственное, что он понимает — его хотят убить.

Он убегает — нет, спасается бегством по пустынной улице. Вокруг нет ни людей, ни машин. Он в полном одиночестве. Но это только иллюзия. За ним гонятся. И он чувствует, что его вот-вот настигнут.

Внезапно за его спиной раздается крик. Звук внушает ужас и словно пронзает ножом. Он оборачивается и на другом конце дороги видит трехногую лошадь. Снова слышится крик, и теперь он узнает его. Это ржание трехногой лошади. Она встает на дыбы, поднимая вверх свое единственное переднее копыто.

В ту же минуту кто-то касается его плеча, и он понимает, что проиграл. То, что преследовало его, настигло его. Он оборачивается и упирается взглядом прямо в…

Мощный раскат грома, сотрясший кровать, вырвал Филиппа из кошмарного сна, и он вскочил в постели, хватая ртом воздух.

Слышно, как за жалюзи дождь бьет в оконное стекло с такой невероятной силой, что удивительно, как оно еще цело. Мелькает вспышка молнии: яркий свет прорезается сквозь щели между пластинками жалюзи и заполняет комнату черно-белыми полосами. Тотчас гремит гром. Гроза, по всей видимости, нависла над самым домом.

Филипп встал с кровати, подошел к выходящему во двор окну и поднял штору.

На улице бушевала непогода. Дождь лил как из ведра, ветер, завывая, гулял в кронах деревьев, и они, словно живые, судорожно размахивали ветками-руками. Небо озарялось вспышками молний, то освещая все вокруг, то погружая двор в кромешную тьму.

Качели на детской площадке раскачивались на ветру, качалка балансировала то вверх, то вниз, футбольные ворота были опрокинуты, а еще…

Под деревом можно было различить силуэт человека. Он был невысоким и сгорбленным, а в руках держал нечто, похожее на палку.

Сердце Филиппа забилось чаще. Силуэт под деревом… Он напоминал кого-то знакомого…

Снова сверкнула молния, и яркий свет озарил мертвенно-бледное лицо.

— Мортимер, — прошептал Филипп, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Он впился взглядом в лицо старика, с которым в последний раз виделся на смертном одре Люцифера. Что он здесь делает? Что ему нужно в такую непогоду во дворе Филиппа?

Старик, низенький и тщедушный — удивительно, как его не сдувало ветром, — поднял руку и помахал Филиппу. Казалось, он что-то кричит ему.

Филипп открыл окно и тотчас зажмурился — ветер и дождь хлынули ему прямо в лицо. Вдалеке он слышал голос Мортимера, но слова тонули в сумятице грозовой ночи.

— Мне не слышно, — закричал Филипп в ответ, стирая с лица струи дождя. — Кричи громче!

Мортимер сложил руки рупором и снова закричал. На этот раз голос его был заглушен могучим раскатом грома, и когда гром смолк, до Филиппа долетело только последнее слово:

— … помоги!

Мортимер снова помахал ему, и на этот раз Филиппу стало ясно, что старик не просто машет руками, а подзывает его к себе. Дает знак выйти к нему во двор. И как можно скорее.

— Бегу! — Филипп закрыл окно и быстро натянул штаны. Он не мог оставить в беде человека, зовущего на помощь. Даже если этим человеком был сам Господин Смерть.

Филипп выбежал в коридор, сунул ноги в стоптанные кроссовки и вылетел из двери. Перешагивая через две ступеньки, он помчался вниз по лестнице.

Филипп с мамой жили на четвертом этаже, и он почти уже добрался до первого, как вдруг оступился и пропустил одну ступеньку. Правая нога подвернулась, на мгновение ему показалось, что стопа вспыхнула огнем. Филипп потерял равновесие, и лестница поплыла у него из-под ног. Но ему повезло. В последнюю секунду ему удалось нащупать перила, схватиться за них и предотвратить падение.

Наступать на ногу было больно, Филипп был уверен, что вывихнул лодыжку. Но он был так взволнован сценой, которую только что видел из окна, что, не обращая внимания на боль, припадая на одну ногу, направился к черному ходу.

Очередная вспышка молнии раскроила ночное небо, пока Филипп ковылял через двор к ожидавшему его под деревом Мортимеру.

Старик странно размахивал руками, и Филипп вдруг понял, что в руках он держит вовсе не палку, а какой-то инструмент, которым со всего размаху бьет по стволу. Снова и снова. Может, это топор? Похоже, он намеревался срубить дерево. Что, черт возьми, он затеял?

Дождь хлестал с такой силой, что было даже больно, и Филипп в одно мгновение промок до нитки.

Господин Смерть продолжал свое занятие. Удары повторялись все чаще. Старик трудился в фанатическом исступлении, сквозь рев ненастья до Филиппа доносилось его тяжелое дыхание. Он хватал воздух губами, словно был на последнем издыхании.

— Мортимер, что происходит…

Раздался раскат грома такой оглушительной силы, что Филипп подумал, что небеса раскололись надвое, и сердце ёкнуло у него в груди. Он поднял глаза, ожидая, что увидит на небосводе огромную трещину. Когда же он перевел взгляд на дерево, Мортимера под ним не было.