Амулет - [26]

Рахель, казалось, была не в особенном восторге от этого намерения.

— Крестный, — сказала она, — вы давали обет заботиться о моем земном и небесном спасении; что до последнего, то тут вы мало что можете для меня сделать, так как в этом отношении у вас у самого дело обстоит плохо. Но разве это достаточный повод губить и мою земную жизнь? Вам бы подумать о том, как сделать меня на этом свете счастливой, а вы, наоборот, только приносите мне несчастье.

У нее выступили слезы на глазах.

— Что ж, дорогая крестница, — ответил генерал, — я горный дух, и ты можешь требовать от меня исполнения трех своих желаний.

— В таком случае, — сказала девушка, вытирая слезы и отвечая шуткой на шутку, — во-первых, вылечите отца от его не соответствующей сану любви к охоте.

— Невозможно, она у него в крови, он ведь Вертмюллер. Но я могу сделать так, что эта любовь будет безобидной… Во-вторых?

— Во-вторых… — Рахель замялась.

— Позволь мне сказать за тебя, девочка: дайте полковнику Лео Кильхшпергеру отпуск для того, чтобы он мог жениться…

— Нет! — живо ответила Рахель.

— Он превосходный кавалер.

— Возможно, однако ему свойственно многое такое, от чего я желала бы отказаться.

— Ограниченная точка зрения!

— Я твердо ее придерживаюсь, крестный.

— Пусть так; тогда что «во-вторых»? Во-вторых, горный дух, дай Пфаненштилю место полкового священника в венецианском полку.

— Никогда! — воскликнула девушка. — Как? Несчастный стремится получить это место среди вашего венецианского сброда? Этот добрый, кроткий человек!.. С этой просьбой он к вам пришел?

— Да, и я не отговариваю его.

— Отговорите, крестный! Разве там не свирепствуют чума и лихорадка?

— Бывает и такое.

— И не случаются ли кораблекрушения в Адриатическом море?

— Время от времени — да.

— А общество в Венеции разве не отвратительное?.. Крестный, он не должен туда ехать ни за что на свете.

— Хорошо. Итак, другое «во-вторых» связано с третьим: горный дух, сделай так, чтобы Пфаненштиль получил пастырское место в Ютиконе и выдай меня за него замуж.

Рахель покраснела, но решительно произнесла:

— Да, горный дух.

Этот твердый ответ очень понравился генералу.

— Пфаненштиль — добрая душа, — похвалил он, — но ему не хватает мужественности, которая так привлекает женщин.

— И что же, — бросила девушка и решительно продолжила: — Крестный, вы выиграли с дюжину сражений, вы умеете портить игру вашим хитрым врагам в венском императорском дворце, вы знаменитый и знающий свет человек, — уделите хоть сотую долю вашего ума на то, чтобы сделать меня, точнее, нас счастливыми, и мы будем вам благодарны до скончания века.

Генерал опустился на каменную скамью и в глубоком раздумье оперся руками о колени. При этом он задел оба пистолета в своих карманах; в его острых серых глазах что-то внезапно вспыхнуло, и он разразился неудержимым хохотом, каким не смеялся уже десятки лет. Потом он успокоился и опять задумался. Казалось, он взвешивает возможность успеха.

— Рассчитывай на меня, дитя мое, — наконец сказал он Рахели.

— Послушайте, крестный, что вы задумали? У отца при этом не должно быть неприятностей.

— Ничего, кроме хорошего.

— Пфаненштиля тоже не нужно трогать.

Вертмюллер пожал плечами:

— Ну, этот играет роль второстепенную.

— Вы собрались устроить что-то… забавное? — спросила девушка, заинтригованная, ибо смех генерала наводил ее на размышления.

— Я-то позабавлюсь всласть. Но не волнуйся. Мой план построен в расчете на человеческую глупость и поэтому безупречен. Впрочем, во всяком успехе есть доля везения.

— А если все сорвется?

— Тогда генерал Вертмюллер покроет все издержки.

Девушка призадумалась, но в конце концов решила смириться и ждать, что будет. Она знала о смелой изобретательности своего крестного, но доверяла ему. Что в план неизбежно входит какая-нибудь коварная выходка, она догадывалась; но ведь этой ценой покупалось ее счастье. Ей было известно, что Вертмюллер ее любит и не зайдет слишком далеко в своих проделках. К тому же девушка предпочитала быструю, хоть и связанную с риском, развязку длительной неопределенности.

— За дело, Рюбецаль, — сказала она. — Когда ты примешься за свое колдовство, горный дух?

— Завтра в полдень ты будешь невестой, детка. Я уезжаю в понедельник утром.

— До свидания, горный дух, — простилась она второпях и бросила ему воздушный поцелуй.

Вертмюллер посмотрел ей вслед, невольно залюбовавшись ее уверенной походкой.

Глава VI

Поздним вечером генерал и Пфаненштиль сидели за богато сервированным круглым столом друг напротив друга в просторной столовой, светлые стены которой были увешаны картинами сражений. Вертмюллер рассказывал о своих путешествиях по Греции, восхвалял верность в описаниях природы и морских красок в «Одиссее», в его рассказах перед духовным взором Пфаненштиля восставали благородные и гармоничные формы греческого храма, — короче говоря, генерал его совершенно осчастливил.

О своих военных приключениях, неразрывно со всем этим связанных, он упомянул только вскользь, но в таких ярких красках, что Пфаненштиль почувствовал себя в присутствии старого вояки сильным и отважным, а Вертмюллер перед лицом наивного восхищения своего слушателя словно помолодел и сбросил с плеч несколько десятков лет.