Амулет колдуна - [19]

Девушка повернулась и без особого интереса осмотрела предмет наших волнений. Затем хмыкнула и повернулась обратно к Павлу:

— Нашел о чем волноваться, это обычный Брысь.

— Брысь? А что это за чудо и с чем его едят? — попытался пошутить Павел, девушка тем временем положила мешок и извлекла хлеб и кусок мяса.

Не торопясь отрезала от того и другого по ломтю и принялась неторопливо жевать.

— Это не чудо, это охранное существо, призванное отгонять от Вечного леса нежелательных гостей. Его не стоит бояться, пока ты не задумал сделать чего-нибудь плохого. Лес вырубать или болота осушать он не позволит, но если ты идешь с миром, то не тронет, а может даже и покажет кратчайшую дорогу, — прожевав, сообщила девушка и откусила приличный кусок хлеба.

— А то, что я в него метнул горящую головню, он не примет за покушение на свою особу? — мой друг спросил у жующей девушки. Та в ответ отрицательно помотала головой.

— Кстати, мы так и не познакомились, меня Павлом зовут, а моего кота Кешкой, а как называть тебя? — спросил Павел, не отрывая глаз от жующей девушки.

«Не Кешка, а Иннокентий! Я ее вижу второй раз в жизни, ни к чему нам эти фамильярности! Кешка лишь для домашних и для тех, у кого что-либо стащил» — мысленно проворчал я.

— Меня в таборе называют Татина, но ты можешь называть Тана. Насчет головни ты погорячился, если бы дерево загорелось, то кричать не смог. Когда Брысь появился, многих находили разодранных пополам, пока не поняли, что лес трогать не нужно. А так хоть костер на том месте, где стоит, разведи — он не тронется с места. Тут лишь часть его, как бы дух, а духам все равно, чем в них метают, остальные части сейчас в других местах леса и собираются вместе лишь для наказания плохо поступившего, — протараторила девушка и вновь вернулась к прерванной трапезе.

Павел как зачарованный смотрел на ее ушко, двигающееся в такт пережевывания пищи, пока я не напомнил еще об одном вопросе: «Павел, спроси, а чем питается этот Брысь, может благородными котами и почему он в штанах?».

— Тана, а что ест Брысь? А то мой кот слегка взволнован его присутствием (как-будто он сам недавно не орал, пытаясь спугнуть), и почему он в штанах? — еле-еле оторвавшись от созерцательного зрелища, спросил Павел, вертя в руках амулет Железера.

— Ах да, Зара говорила, что ты с помощью своего амулета можешь читать мысли своего спутника, только не вздумай на мне опробовать — мигом развернусь и уеду обратно (Павел отдернул руку от луча и вновь покраснел). Успокой своего кота, Брысь — вегетарианец и не ест ничего кроме корней и ягод. А в штанах, потому что по преданию это человек, он заколдован за какую-то страшную провинность великим колдуном Корнем и поставлен охранять Вечный лес. Сейчас Павел, давай укладываться спать, завтра отвечу на все вопросы, нам предстоит еще долгий путь, успеем наговориться! — прожевав последний кусок, отрезала Татина. Подкинув еще дров в костер, положила под голову мешок и улеглась прямо на земле.

«Ну что, Кешка, будем укладываться, сам слышал, что сказала Тана. Все же я рад, что нам не придется искать этого отшельника одним, на тебя полагаться нельзя, вон ты даже безобидного Брыся испугался, да и я в этой местности еще не освоился» — с этими мыслями Павел последовал примеру Татины и положил буйную головушку на мешок, закрылись ехидные глаза.

Ну, Павел Семенович, не ожидал я от тебя такого ехидства, ничего — при случае напомню, как над бедным котом издеваться. Однако, не оставалось ничего другого, кроме как задремать, лелея мечту о возвращении домой, в свой двор, к своим родным и таким любимым просторам.

Утром какая-то обалдевшая пичуга разбудила нас своим посвистыванием, хотя посвистыванием можно назвать с большой натяжкой — скорее это рев потревоженной автомобильной сигнализации, резкий, пронзительный, пробирающий до глубины души. Видимо, чтобы нам было лучше её слышно, желтая птичка с розовым хохолком подобралась почти вплотную и распевала от всего маленького сердца. Почти — это не такое уж и маленькое расстояние, потому что когда я метнулся к ней, чтобы отключить непрошеный будильник, не хватило буквально волоска для ее поимки, суда и немедленного наказания.

Маленькая, но очень громкая певунья с писком упорхнула от моих ласковых объятий и, отлетев подальше, вновь принялась за старое, но более надрывно и душевно. Результатом ее потуг явилось пробуждение остальной живности, которая пронзительными криками начала выражать недовольство моим отношением к представительнице местной фауны. Нажаловавшись вволю, громкоголосая пичуга покинула наше общество, улетев куда-то вглубь леса.

Когда Павел, наконец окончательно продрал глаза, то казалось, что кругом орет все, начиная от головешек потухшего костра и заканчивая призрачным Брысем, который так и не сдвинулся с места и все так же бесстрастно взирал на нас. Татина же, не обращая никакого внимания на окружающий шум, преспокойно умывалась, плескала из фляжки себе на ладонь.

— Доброе утро, Тана — пробормотал Павел, — ничего себе у вас тут петухи поют, так и кондрашку недолго схватить.

— Доброе утро, а что это за зверь такой «кондрашка»? — поинтересовалась Татина, неспешно выкладывая хлеб и мясо.