Амплуа - первый любовник - [3]

Так продолжалось больше месяца… Правда, не каждую ночь, но раза два в неделю обязательно. Менглет храпел в своем углу, Женя спал на коврике, и все были довольны.

Потом к хозяйке приехала дочь, Менглет взял свой узелок и ушел к Кравинским… но ненадолго! Дело в том, что он собирался жениться на дочери политкаторжан, в которую был всерьез и надолго, как ему казалось, влюблен.

До этого, правда, он тоже был влюблен — в однокурсницу, татарочку Галию Ибрагимову. С ней он целовался в жасминных кустах — возле храма Христа Спасителя. Черные глаза Галии, белые цветы жасмина. Белый храм с золотым куполом… Поэзия!

Но Галия уехала в Казань и не вернулась… Наверное, умыкнул ее какой-нибудь хан или бай из еще нераскулаченных. Пока рядом была Галия, Менглет на дочку политкаторжан (тоже однокурсницу) не смотрел. Галия с ее эротическими линиями ту высокую, стройную девушку — загораживала.

Галия исчезла, Менглет обратил свое внимание на Валю Королеву и уже — в буквальном смысле слова — не отрывал от нее глаз. «Как подсолнух к солнцу, поворачивался к ней». (Это мне восьмидесятилетний Георгий Павлович сказал.) Нефертити, супруга еретика — фараона Эхнатона, в 1930-е годы еще не была в моде, позже ее профиль появился в каждой престижной квартире. У Вали был профиль Нефертити, обернется — и уже ничего египетского, а что-то скифское, степное… Светлые глаза, широкоскулое, будто только что умытое лицо… И вся она чистая! Цельная, прямая. Либо «да». Либо «нет». Щедрость души под панцирем сдержанности. Взгляд почти всегда суров — и вдруг улыбка. И смех: звонкий, детский…

Такова была дочка ссыльнопоселенца Григория Васильевича Королева и Берты Ансовны Рога, рожденная в 1911 году в деревне Ярки Красноярского края. «Королёва-королева»! Менглет влюбился в ее профиль, в ее ноги и в ее суть! Жорик при своей худобе был мягок, обтекаем. Валя — будто вычеканена из драгоценного твердого материала искусным мастером. В поездке (от ЦЕТЕТИСа) по раскулаченным селам Менглет попал в одну агитбригаду с Королевой. И ему поручил однокурсник Николай Рытьков опекать Валю и… присматривать за ней. Последнего можно было не «поручать». Менглет и так с нее глаз не спускал, и только слепо влюбленный в Валю Рытьков этого не видел. Чем кончилось «спекание» — нетрудно догадаться. Вернулись из поездки Менглет и Королева женихом и невестой. Вскоре Жорик отправился с Валей в ЗАГС, а затем перебрался от Кравинских к политкаторжанам. Они занимали большую комнату в коммунальной квартире. И у Вали с Жориком в этой комнате был свой «угол»: меньшая часть комнаты, отгороженная шкафом от родителей. Хозяйство велось общее, и Менглет на политкаторжанских пайках несколько отъелся. Но чтобы не быть никому в тягость, в дни, когда Жорик ездил в ЦЕТЕТИС на трамвае, он за чаем ел только черный хлеб, когда ходил пешком — решался откушать и белый. Эта странная экономия молодых супругов устраивала. Родителей Вали, возможно, смешила. Но, счастливые счастьем дочки, в дела молодых они не вмешивались.

Валентина была первой женщиной Менглета. Георгий — ее первой и единственной любовью, на всю жизнь! До поездки с агитбригадой она не думала, что он — ее судьба! Вале мужественный, решительный и талантливый Николай Рытьков вообще-то нравился. Забавный, можно сказать, трагикомичный случай, произошедший с Менглетом на одном из выступлений агитбригады, решил дело по-своему.

Не задумываясь над тем, нужны ли раскулаченным агитационные выступления, театральная молодежь тех лет рвалась в деревню. Менглет не рвался, но ездил охотно. Наверное, потому не рвался, что его учитель Андрей Павлович Петровский откровенно говорил:

— Все это несерьезно и даже глупо. В дни народного горя плясать и петь куплеты на «злобу дня» — это не агитировать за колхозы, а вызывать у крестьян ненависть, которой из-за «перегибов» и так хватает.

Петровский не ошибался! На одном из выступлений агитбригады «на солнечной полянке», когда Менглет плясал и пел о «вредных кулаках» и «подкулачниках», один из благородных зрителей поднял заранее приготовленную дубину (которой ворота запирают), шагнул к артистам и опустил дубину на голову Менглета. Если бы Жорик не успел отклониться — «первому любовнику» не шагать бы по русской советской сцене (а мне эту книгу не писать)!

Жорик успел отклониться и остался жив! Об этом случае писали в газетах — и Менглет стал на какое-то время «героем дня»! А геройство его состояло лишь в том, что он вовремя отклонился. Его спасла быстрота реакции — свойство, необходимое как фехтовальщику, так и актеру и присущее Менглету с юности.

Когда все обошлось благополучно, Валя поняла: если бы «подкулачник» убил Менглета, она бы тут же, на месте, умерла. (Чем отделался «подкулачник», в газетах не сообщали.)

Все эти факты и фактики биографии Менглета диковцам стали известны от его приятелей, тоже учеников А.П. Петровского, принятых примерно в одно время с Менглетом в «Театрально-литературные мастерские» (с 1935 года — Театр-студия под руководством А. Дикого). Сам Менглет о себе мало распространялся. Он занимался вместе со всеми ритмикой, жонглированием, акробатикой, особого таланта в этих предметах не проявляя.