Амон-Ра - [34]

Амон-Pa взглянул на спасшую его женщину, и чуть было не лишился сознания.

— Мама, мама! — бросился он с криком отчаяния на грудь матери. — Мама, моя добрая, любимая, ласковая мамочка!

Кто-то, не дожидаясь, пока отец Иорама соберется с силами и нанесет новый удар, успел подставить ему подножку, и тот, выронив палку, упал. И в этот момент несколько крепких парней схватили его за руки и за ноги, подняли в воздух и оттащили в сторону, где его связали, а затем бросили посреди площади рядом с камнем, на котором недавно стояли горшочки с лекарствами. При падении он сильно ударился спиной об этот камень и, заревев от страшной боли, захотел вскочить на ноги, чтобы отомстить своим обидчикам, но не смог, так как боль насквозь пронзила все его тело, а тугие веревки крепко держали руки и ноги.

Люди со всех сторон уже спешили к Иораму, чтобы привести его в чувство; кто-то бросился на помощь женщине, у которой была сильно разбита голова; а кто-то успокаивал плачущего мальчика со сломанной ногой. Вокруг Мары тоже собрался народ. Только взбешенный человек валялся на земле без внимания, помощи и сочувствия. У него был сломан позвоночник, и поэтому он стонал и рыдал от страшных болей, сковавших тело. Но ни у кого он не вызывал жалости, а лишь презрение.

Кровь, струйкой шедшая из разбитой головы Мары, застилала ей глаза, и Амон-Pa очень бережно старался очистить от крови лицо матери рукой, но сделать это было невозможно, так как кровь текла слишком сильно. Мара чуть-чуть приоткрыла глаза и сквозь алую, липкую пелену узнала сына. Она улыбнулась ему, и Амон-Pa почувствовал великий, согревающий поток любви матери, шедший из ее сердца.

— Мама, моя любимая, моя добрая мама!.. — снова разразился рыданиями мальчик.

Мара ласково улыбнулась и тихо промолвила:

— Не плачь, сынок… Тебе ведь уже восемь лет… Как ты повзрослел… Знаешь, я недавно видела тебя во сне, ты чудесно рассказывал мне обо всем, чему научил тебя Андрей… И ты прекрасно лечишь людей… Это очень хорошо, мой сынок!..

Мара говорила отрывисто, часто замолкая, чтобы немного передохнуть.

Амон-Pa заметил, как прекрасное синее сияние, струящееся откуда-то изнутри, осветило удивительно спокойное и ласковое лицо Мары.

Она собралась с силами и произнесла:

— Дай мне поцеловать твой лоб, сынок… Амон-Pa нагнулся и лбом коснулся горячих губ матери. Ее нежный поцелуй влил в его сердце весь свет и теплоту Вселенной. И тут ее голова упала на бок, на устах заиграла тихая улыбка, а глаза закрылись.

— Погибла женщина! — произнес кто-то стоявший рядом.

— Испустила дух, бедная! — печально проговорила старая женщина.

— Умерла! — сказал один пожилой мужчина, будто кому-то поясняя значение слов "испустила дух".

А дед, которого совсем недавно исцелил Иорам, применив всю философию жизни, произнес спокойно, с достоинством, во всеуслышание, вкладывая в свои слова какой-то таинственный смысл:

— Нет, она не погибла! Она не испустила дух! Она не умерла! Просто она перешла в Иной Мир и продолжает свой светлый путь, которому нет конца!..

Однако, что такое Иной Мир, никто из собравшихся не знал, а дед не сказал.

И никто не видел, как Мара переходила в Иной Мир, в Мир Небесный. Только одна душа Амон-Ра знала и видела все, что происходило с мамой.

В глазах Амон-Pa вдруг все потемнело, и он как будто оглох. Амон-Pa ничего не видел и ничего не слышал, что происходило вокруг. Но его внутреннее сознание было, как никогда, обострено, оно все видело и слышало, но окружал его совершенно другой мир… Амон-Pa увидел, как из тела Мары легко выскользнуло нежное синее сияние и встало над его головой. Он улыбнулся этому ласковому, чистому свечению, протянул к нему руки и мысленно произнес: "Лети, мамочка! Лети высоко! Стремись к Высшему! Там ждут тебя, мама!"

Так, без слышимых человеческому уху слов разговаривал Амон-Pa с душой Мары, которая никак не хотела расставаться с сыном и все кружила и кружила над ним.

"Не бойся, мама, смерти нет! Ну, не бойся!.. Это не ты, а только твое земное тело лежит здесь, на земле. Не жалей о нем, оно больше тебе не нужно, потому что у тебя есть другое — тонкое тело, и оно такое красивое и светящееся! Только в нем ты можешь достичь Мира Небесного! И там, в этом прекрасном Мире, у тебя есть совсем другое, удивительное имя. Здесь тебя все звали Марой, а в Мире Небесном знают твое бессмертное имя! Так учил меня Андрей. Он научил меня очень многому, мама, ведь я уже совсем взрослый! А еще мне Андрей говорил, что Мира Огненного достигают только светлые души, а ты, мама, светлая душа! Так устремись к Высшему, устремись к Богу! Лети, лети, мама! Смелей, да-да, вот так!.. Какая ты красивая, мама, как прекрасно ты летишь! Смотри, тебе навстречу спешит душа Амона! Лети, мамочка, лети!"

На лице мальчика, стоящего на коленях рядом с погибшей матерью и устремившего свой взгляд куда-то в небо, играла светлая, загадочная улыбка, и собравшиеся вокруг него люди никак не могли понять, что же с ним происходит. Некоторые даже начали шептать, что Амон-Pa от постигшего его горя сошел с ума, и поэтому отходили подальше. А он, ничего не замечая вокруг себя, все смотрел и смотрел вслед улетающей душе Мары, и лишь когда ее след растворился в небесной синеве, Амон-Pa очнулся. Он нежно взглянул на тело матери, ласково погладил рукой ее лицо и поправил волосы.