Амнезия души - [5]

– Пока не очень. Но это ничего, рано или поздно маньяк где-нибудь проявится, – Макс повертел в руках солонку и поставил на место. – У тебя что? Какой-то ты унылый.

– Сын у меня родился.

– Да ну? Старик, ты серьезно? От Гальки? Вы помирились? – Новость воодушевила Макса. На долю секунды ему показалось, что все возвращается на круги своя. Лизка нашлась, Джек прозрел, Глеб вернулся в семью, а значит, есть все шансы восстановить компанию.

– Нет, мы не помирились, – товарищ мрачно усмехнулся. – Я и сына-то своего еще на руках не держал.

– Почему?

– Почему? – Глеб пожал плечами.

И он рассказал, как случайно узнал о Галиной беременности, как долго добивался встречи, как мучительно выяснял адрес и как наконец вышел на след. Глеб прекрасно помнил, какое чувство охватило его при виде счастливой жены, идущей бок о бок с другим мужчиной: злость. На себя – за то, что не удержал. На нее – за то, что не простила. На весь этот чертов мир, в котором нет справедливости. Хотелось кричать от ярости и крушить все на своем пути. Вместо этого он выдохнул и двинулся навстречу бывшей жене.

– Ты бы видел ее лицо, – Глеб отхлебнул пива. – Как будто она увидела привидение и одновременно с этим наступила в дерьмо.

– Зря она так, – история друга задела Макса за живое. В женщинах он ценил верность и предательства бы никогда не простил. Мимолетные увлечения спускал только Лизе, да и то лишь потому, что она всегда держалась за дружбу и ценила ее выше сексуальных игрищ. – А ты чего?

– А я погрозил ей пальцем и сказал: «Отдай ребенка, он мой!»

– Чего?

– Шучу, – Глеб невесело улыбнулся, решая, стоит ли рассказывать Максу подробности встречи. То, что произошло дальше, напрямую касалось не только его самого, но и всей компании.

– Ты же не в курсе, почему Галя от меня свалила?

Макс отрицательно покачал головой:

– Ты не особо распространялся, старик.

Глеб выдержал паузу, собираясь с мыслями, и выдал:

– Она узнала об игре.

Макс оторопел:

– Как узнала? От кого?

– Она что-то начала подозревать, купила диктофон, подсунула мне его в карман. И прослушала все, о чем мы говорили на той встрече в ресторане по поводу эксперимента Джека. Если ты помнишь, мы тогда были крайне многословны. Любовница твоя, которую мы… Это была ее знакомая.

– Охренеть, старик, – Макс глядел на него округлившимися глазами. – Просто, блин, охренеть!

– Галя собрала вещи и ушла, – продолжил Глеб. – Вычеркнула меня из своего прошлого. Как будто ничего и не было между нами.

– Старик, я даже не знаю, что сказать, – промямлил Макс.

– Я предложил ей поговорить, когда увидел ее с ребенком. Она попросила своего мужика откатить коляску подальше и подождать пять минут, а потом вызывать полицию. Круто, да? Когда женщина, родившая от тебя ребенка, дает тебе пять минут, чтобы высказаться, – Глеб рассмеялся и тут же осекся. – Слушай, пойдем на воздух? Здесь душно.

Макс поспешно встал из-за стола. Они рассчитались за пиво и вышли на улицу. Молча миновали оживленный перекресток, пересекли проезжую часть и свернули в тихий переулок. Стоял теплый безветренный вечер, комья тополиного пуха рваной пеленой застилали пыльный асфальт, большинство окон, выходящих в тенистый двор, были открыты.

Глеб вспомнил, как Галя говорила с ним: холодно, лаконично, чеканя каждое слово. Говорила, что он не должен появляться в ее жизни. Что не имеет никаких прав на ребенка, у которого теперь новый отец. А если Глеб предпримет попытку борьбы, она отнесет в полицию диктофонную запись и даст показания против его друзей.

– Ты сохранила запись? – не поверил Глеб. – Предусмотрительно.

– Ты и твои дружки – убийцы. У меня нет другого способа обезопасить себя. Я не заявила на тебя, потому что не хотела окунаться в это дерьмо. Но я могу передумать. Поэтому уходи и никогда не возвращайся.

– Я хочу посмотреть на сына, – тихо произнес Глеб. Он не узнавал женщину, стоявшую перед ним. Это не она стеснялась первого поцелуя, не она плакала и смеялась в его объятиях, не она мечтала о совместном будущем. Под маской любимой женщины пряталась незнакомка.

– Считай, что у тебя нет сына, – бросила Галя и отвернулась. – Прощай.

– Как ты его назвала?

– Андреем.

Глеб смотрел ей вслед и не мог поверить в то, что произошло минуту назад. Абсолютно бредовый, дикий диалог. Глеб никогда не считал себя ни героем, ни размазней. Но теперь, стоя посреди пустынного сквера в одиночестве и без планов на будущее, ощущал себя полным ничтожеством. Он растерялся – не ожидал столь враждебного отпора. В памяти жил иной образ – мягкой, нежной, несмелой женщины, которую хотелось защищать.

Глеб не боялся сесть в тюрьму. Он, как и его товарищи, заслуживал наказания – но кто он такой, чтобы решать за других и единолично подписывать приговор? Должен существовать способ договориться, не причиняя вреда третьей стороне.

Несколько дней после встречи Глеб не находил себе места, прикидывая в уме варианты примирения. Любая идея неизменно упиралась в тупик, приводя его в отчаяние. К концу второй недели он осознал, что сойдет с ума, если немедленно не поделится с кем-нибудь своей бедой. Груз, давивший на сердце, стал слишком велик, чтобы выдерживать его в одиночку.