Амирспасалар. Книга II - [78]

— Что за небылицу несешь, старый верблюд! Как мог доблестный бек-огуз сдаться без боя в плен гяурам нечистой веры?

— Султан мой! — взмолился перепуганный меддах, — дай срок, все расскажу твоему величеству, как заставили огу-зы кричать гяуров — врагов веры — на остриях своих пест-рых копий, как их сбросили с коней на землю и пролили их алую кровь. Выручил Казан-хан отрока своего, триста джиги-тов пали в бою мучениками, но их подвиг за веру оказался благословенным, полной победой…

Но уже к султанскому столу, искусно пробираясь между восседающими за столами беями, подходил придворный звездочет, держа в правой руке большой пергамент. Гороскопы астрологов играли большую роль при средневековых дворах, и султан сразу перестал интересоваться подвигами легендарного Казан-бека. Звездочет с низким поклоном протянул пергамент Рукн-ад-дину. Тот покосился на непонятные астрологические знаки и коротко спросил звездочета:

— Когда?

— Наиблагоприятнейший день — через два солнца, о великий из величайших! — таинственно шепнул астролог.

Рукн-ад-дин удовлетворенно кивнул и через эмира двора предложил бейлербею Изз-ад-дину, начальствующему над всеми войсками, неслыханную почесть — сесть за султанский стол. Все присутствующие поняли — благоприятный день великого похода на Гурджистан наконец-то указан небесными светилами…

Глава XVIII. УДАР АМИРСПАСАЛАРА

На городском базаре Севастии с недавних пор появился новый купец из Адалин — немолодой мужчина в высоком колпаке и узком черном кафтане, подпоясанном чеканным серебряным поясом. Бледное лицо его освещали тревожные умные глаза. Купец ничего не покупал и не продавал, дожидаясь предстоящего падения цен на рабов после победы над гяурами. Сидя пока без дела, купец развлекался. Часто видали его, после омовения в одной из бань многолюдного города, за сочным кебабом в соседней харчевне в обществе именитых защитников веры. Сотники и пятисотники охотно принимали угощение тороватого левантинца. После пары кувшинов доброго трапезунтского вина раскрывались их сердца и охотно шли они на расспросы любознательного купца.

— Двадцать четыре племени насчитывают огузы, друг мой. И каждое из них выставляет один туман, а племя кыпик — даже четыре тумана всадников, — со знанием дела повествовал пятисотник гвардейских сипахов Ахмед.

— Ва-алла! Что бы делал падишах без огузов? — неосторожно вставил слово адалиец.

— Пхе! Огузы хороши лишь для охраны рубежей и грабежей, — пренебрежительно выпятил губу сипах. — А для сечи с латниками франтов или курджиев надобна кольчугонос-ная конница. Поэтому со времен Малик-шаха в центре войска всегда располагаются конные сипахи и гулямы падишаха. Вот и я всегда сражаюсь посреди войска! — горделиво заявил Ахмед.

Адалиец таращил глаза от удивления. Наполнив кубки доверху, он возгласил здравицу за султана:

— Да будет он вечен и велик! Слышал я, что от ваших молодцов прячется сама смерть и ангелы бегут от них!

Ахмед приосанился. Выпив залпом весь кубок, он продолжал:

— Гулямов (их четыре тысячи) с детства готовят к войне, так же как и тысячу отборных бекских детей. А к ним можешь присчитать пятьсот варангов и афганов наемных, да две сотни огланов охраны из Хорасана и Дейлема. Вот каково личное войско падишаха! А кроме сипахов и огузов есть тысячи и тысячи других конников, — продолжал хвастаться пятисотник. — Например, курды из Верхнего Двуречья[87] — племена кельхор, мамаш, мангури, мандан… всех не упомнишь.

— А огузы, те где в битве пребывают? — уже заплетающимся языком вопросил адалиец и икнул.

— Да говорят тебе, на правом и левом крыле. Правым командует бей племени кайи, а левым — бей племени байиндур. Какой ты непонятливый! Впрочем, что смыслит купец в ратном деле? — заключил Ахмед. — Давай-ка лучше допьем кувшин этого неплохого вина да отправимся к старому Фатали. Говорят, прибыли к нему новые арфистки…

Оставив Савалт-хана в Карсском лагере, амирспасалар возвращался в Ани. После долгих скитаний в горах он чувствовал большую усталость, тревожили думы о предстоящем грозном столкновении с султанскими полчищами. Проехав через городские ворота, амирспасалар отослал Ростома в Вышгород, а сам направил коня к новому дворцу. Не успел Исраел начать докладывать о неотложных делах, как из Вышгорода прискакал пятисотник с вестями из Севастии. Грозные события нарастали. Хетумян спешил и был вынужден доверить очередное донесение крылатому гонцу. Быстро примчался в родную голубятню в Вышгороде крапчатый голубь и принес под крылом небольшой кусок тонкого пергамента:

«Я в Севастии. Чауши без устали гонятся по моим пятам. Султан с главными беями здесь, самолично проверял в арсенале манджаники[88], их много припасено для осады Ани и Тбилиси. Ежедневно в султанский лагерь прибывают со всех мест войска. Гулямов гвардии и огланов — шесть тысяч тяжело вооруженных всадников. Султан уже тайно разослал всем беям приказ выступить с обильным войском (конным и пешим), захватив манджаники и тараны, и собраться в Севастии с шестимесячным продовольствием и с палатками. Поставщики мяса считают, что в лагере одних огузов набралось сто тысяч, а сипахов и курдов не меньше. Со дня на день ждут выступления в поход. А войска эмиров Мардина и Джезиры, а также газии из Мосула пойдут прямо на Муш и Болорпахакский мост на соединение в Басене с султаном. Я уезжаю в Ерзнка».