Амирспасалар. Книга II - [72]

Несколько поостыв, прелат начал прикидывать в уме. Левантинец, несомненно, «двойной шпион». Стало быть, он имеет поручение и от анийской разведки и, очевидно, скрывается где-нибудь поблизости от султанского дворца. Надо поручить этому толстомясому ротозею Террачини срочно связаться с сельджукской полицией и выдать ей подлого армянского лазутчика. А в качестве вещественного доказательства выслать в Конию портрет пронырливого негодяя, учинив обличительную надпись: «Хетумиано — армянский шпион», с приложением печати. По портрету сельджукские ищейки живо разыщут предателя…

Очень обидно было аббату Террачини получить письмо из Рима, полное брани и угроз. Поразмыслив, падре Джордано пришел к утешительному выводу, что монсеньор Рандола сам попал впросак с хитроумным левантинцем и кардинал Бенедикт да и его святейшество этого ему не простят. А тогда… Но сейчас не время думать о карьере, надо выполнять задание Рандолы, пока тот еще в силе. И аббат двинулся во дворец, где рассчитывал встретить понимание и даже благодарность за сведения об армянском шпионе.

По обыкновению, он пробрался к эмиру меджлиса Авшар-беку, который вел при конийском дворе посольские дела. Когда аббат через толмача объяснил ему необыкновенный случай с лазутчиком из Ани, Авшар-бек сразу оживился:

— Великий падишах (живи он вечно!) будет очень доволен, если мы поймаем этого проведчика арменов. Но спроси франгского улема, как это нам сделать?

— Эччеленца, вот его портрет. А на обороте написано по-латыни: «Хетумиано — армянский шпион» и поставлена печать, — объяснил Террачини.

Авшар-бек схватил портрет и застыл с открытым от изумления ртом:

— Да ведь это сирийский купец, который втридорога продал мне дамасскую саблю!

— Вы его знаете, эччеленца? — в свою очередь изумился Террачини.

Тотчас был вызван правитель столицы. Ему был отдан строгий приказ — в двухдневный срок лично обыскать все караван-сараи и рынки, найти сирийского купца Башира или как там еще может назваться этот пройдоха, и в оковах доставить его к Авшар-беку. Эмир сообразил, что в случае поимки и казни купца-шпиона он сохранит пятнадцать, а быть может, вернет и десять динаров, неосмотрительно выплаченных в счет стоимости дамасской сабли. А франгский улем, со своей стороны, обещал пятьдесят динаров сыщику, которому удастся изловить Хетумяна.

После двухдневных безуспешных поисков начальник города опасливо доложил, что сирийский купец Башир бесследно исчез из Конии.

— Направь чаушей во все города, безмозглый ишак! — заорал разъяренный Авшар-бек. — Головой отвечаешь за поимку эрменского лазутчика!

Глава XV. ХАЛИФ НАСИР

С начала XII века Багдад уже начал терять свое былое значение и на первое место выдвинулся Моссул, крупный торгово-ремесленный центр Ирака, близко расположенный к горным разработкам Армянского нагорья. Под владычеством Айубидов в Сирии процветали Дамаск и Алеппо, а в Египте — Каир. Но из Персидского залива продолжали в громадном количестве поступать (через Басру) на багдадские склады восточные товары для переотправки на Запад. А улицы Багдада, подобно католическому Риму, кишели бесчисленным духовенством — сеидами, шейхами, пирами, улемами, муфтиями и факихами. Часто мелькали и фигуры в остроконечных колпаках «мусульманских монахов» — дервишей.

После бездарных аббасидских халифов талантливому Насиру за свое долголетнее правление удалось несколько восстановить былой престиж «повелителей правоверных». Противоборствуя засилию богословов, он перестал преследовать городские братства и даже преобразовал их в своеобразный рыцарский орден. Насиру удалось вернуть и «Папскую область» ислама — Ирак — Араби. С крупнейшими мусульманскими правителями Передней Азии — конийскими султанами — Насир связался брачными узами.

Захватив султанский престол, Рукн-ад-дин известил об этом халифа, послав в Багдад богатые дары. В ответ Насир любезно пожаловал ему «с пречистого и благородного своего тела шаровары целомудренной чистоты, халат доблести» и мула с золотыми подковами, одновременно прислав разрешительную грамоту на верховную власть в Руме с титулом «Победоносного Помощника Повелителя правоверных». При короновании Рукн-ад-дин надел присланный почетный халат, а халифский посол трижды стукнул его золотым скипетром по спине, наставляя в соблюдении справедливости и истинной веры. Потом подвели дарованного мула, и султан благоговейно облобызал золотую подкову на его копыте. Так внешне благожелательно складывались взаимоотношения между халифом и его почтительным вассалом.

Свидание халифа с Рукн-ад-дином состоялось в том же дворцовом зале и с тем же сложным ритуалом, что и десять лет назад с неудачливым атабеком Азербайджана. Сильно подвел тогда Абу-Бекр халифа позорной утерей в сражении священного знамени пророка, и Насир насторожился, когда был почтительно извещен о приезде султана. Зачем нужно было Рукн-ад-дину покидать свою столицу и ехать к халифу в далекий Багдад в такое горячее время, когда со всех областей обширного султаната началось передвижение войск?..

Сразу бросалась со стороны разница во внешности между утонченным халифом — сорокалетним сухощавым арабом с орлиным профилем, с маленькой головой под белым тюрбаном, красивыми миндалевидными глазами и небольшой черной бородкой, и грузным рыжебородым сельджуком с крупным костяком и громадной головой, круглым плоским лицом с тяжелыми веками и толстыми губами. В душе Рукн-ад-дин презирал своего духовного владыку, растерявшего былую воинскую мощь Аббасидов, и мечтал о том дне, когда сможет провозгласить себя султаном султанов. Но, как правоверный суннит, он не мог решиться на войну с курджиями без халифского благословения. С своей стороны, проницательный халиф хорошо понимал, какую непоправимую ошибку допустили его предки, приняв в пределы халифата тюрков, идущих напролом к своей заветной цели — верховной власти над всеми правоверными…