Амирспасалар. Книга II - [67]

— А разве мало забот причиняют нам рыцари-храмовники и франгские отряды проклятого Боемунда? Или в покое оставляет эмир алеппский? — методично перечислял царь Левон.

— От ромеев избавили нас крестоносцы, — осмелился вставить мараджахт.

Левон II пожал плечами и, не отвечая на реплику, продолжал развивать свою основную мысль:

— От Кесарии, где султаны обычно собирают свои полчища, до Сиса — три дня пути, а до Ани — месяц. Куда раньше, по-твоему, ударит Рукн-ад-дин, если мы заключим военный союз с восточным полководцем?

— Рукн-ад-дин готовит поход на Восток, — сумрачно заметил Абелхариб.

— Ничего еще не известно, сир Абелхариб! Лазутчики доносят, что сейчас султан со всеми эмирами и беями на большой охоте; она продлится несколько недель…

Гундстабль молчал.

— Я извещу полководца восточных стран о лестности его предложения. Но с военным союзом мы пока повременим, — заключил царь Левон.

«Даже со мной неискренен царь!» — с горечью подумал старый гундстабль и, не осмеливаясь больше спорить с властителем, недовольный покинул дворец. Вечером он предупредил князя Хасана:

— Братская дружба обоих армянских государств неоспорима! Но совместно выступить против султана Рума сейчас не сможет Киликия…

Опечаленный посол, в ожидании изготовления ответного послания царя Левона, по совету Ванакана решил посетить католикоса Иоаннеса VI, продолжавшего пребывать в изгнании в Ромкле. Глава Армянской церкви благосклонно принял княжича Хасана.

— Ведомо мне, много споров имел шаханшах Закарэ с непокорными отцами, что следуют за Барсегом Анийским и неистовым Григорисом Ахпатским! — начал беседу первосвятитель, поглаживая седую бороду.

— Григорис более не в Ахпате, в темнице сидит на Севане по повелению шаханшаха! — осторожно поправил Хасан.

Иоаннес одобрительно хмыкнул:

— Поделом самоуправцу! Подумать только: руку поднять осмелился на моего апостольского посланца — до сего времени ведь не оправился от побоев тер-Минас… А ныне я, раб рабов божьих Иоаннес, посылаю пастырское благословение великому Закарэ и всему воинству армянскому на одоление врага! Уже заготовлен о сем патриарший указ, — добавил святитель Ванакану и благословляющим жестом отпустил послов.

Возвратившись в Сис, Хасан получил любезное послание царя Левона «полководцу восточных стран», составленное в духе дружбы и благожелательства, но без военных обязательств со стороны Киликии. Обескураженный неудачей, Допьян пустился с Ванаканом в обратный путь.

Глава XIII. ДАМАССКАЯ САБЛЯ

Могущественнейший из могущественных, «заступник благочестия», «колчан милосердия», Рукн-ад-дин[61] Сулейман II, как правильно сообщали лазутчики царю Левону, охотился.

Рослый рыжебородый мужчина в охотничьем кафтане и высокой мерлушковой шапке несся во весь опор на крупном венгерском жеребце, высоко подняв арапник. В почтительном отдалении от султана мчались на быстрых тавлинских[62] конях эмир охоты Кобак и бейлербей[63] Баралтай. За ними следовали остальные эмиры, большие, средние и малые беи. Огромная кавалькада неслась, оглашая равнину воинственными криками. Шла сельджукская большая охота.

«Охота — школа войны» — так учит охотничья книга, написанная еще при Малик-шахе, и ее правила строго соблюдались в Руме[64]. Большая охота в государстве сельджуков организовывалась два раза в год и каждый раз длилась пятнадцать суток. На громадном пространстве Малоазиатского плоскогорья сгонялись и травились звери. Помимо султанского двора в ней принимало участие войско — правое и левое крыло огузской конницы, сипахи и гулямская гвардия.

Рукн-ад-дин, выгнав всех братьев с уделов, сумел восстановить единство огромного государства Рума. Из его соседей Латинская империя надолго завязла в неудачных войнах с болгарским царем Калояном; в Сирии и Египте продолжались междоусобицы среди многочисленных Аюбидов. Главную опасность представлял все крепнущий Кавказ.

Издавна стремились сельджуки к морю[65]. Этого настоятельно требовали интересы купечества торговых городов. А порубежники — кочевники огузы и опытные налетчики акын-джи рвались на запад и восток за добычей. Но конные кавказские полки уже пересекли сельджукам путь к востоку, захватив все гавани южного побережья. Образование приморской Трапезунтской империи[66] было прямым вызовом, и Рукн-ад-дин решил обрушиться на дерзких гяуров Казалыка[67] всей мощью Румского султаната и его многочисленных вассалов. Заручившись поддержкой халифа, объявившего «джихад», он приказал огузской коннице для начала занять соседние с Кавказом эмираты. И в ожидании донесений от наибов развлекался охотой.

После утомительного путешествия караван вечером подходил к Конии. Впереди на крупном сером осле неторопливо ехал глава каравана — именитый купец Алихан. За ним следовали старшие караванники, вооруженные охранники и хозяева товаров — купцы — верхом на мулах и хороших конях. Позади на осле ехал каравановожатый, крепко обмотав вокруг руки волосяную веревку от кольца, продетого в ноздрю головного верблюда. Длинную цепь вьючных животных замыкал верблюд с привязанным на шее колокольчиком, к звяканью которого чутко прислушивался каравановожатый. Чуть отстав, ехали остальные всадники охраны.