Амфисбена - [51]

Однажды, когда я купила у уличного букиниста довольно хороший, непереплетенный экземпляр сонетов Петрарки, г-н Дельбрэй обещал свести меня к переплетчику, который приведет книгу в порядок. Переплетчик этот, занятный итальянец из Сиены, обосновавшийся в Париже и живущий на улице Принцессы. Г-н Дельбрэй рассказал мне, что Нероли (фамилия этого сиенца) принужден был покинуть родину вследствие любовной истории в стиле Стендаля. Там должны были фигурировать яд и кинжал. У г-на Помпео Нероли действительно не очень покладистый вид, и, когда он действует своим шилом, я всегда вспоминаю о родном его кинжале.

Все это придает г-ну Нероли необыкновенную симпатичность. Кстати, заметьте, как сознание того, что человек — итальянец, заставляет нас снисходительно относиться к подобного рода явлениям. Будь г-н Нероли французом, родом, например, из Эпарнэй, самая мысль о том, что он пырнул ножом какого-нибудь уроженца Шампани, нам была бы, скорей, неприятна. Но г-н Нероли — итальянец, г-н Нероли — сиенец, и история его сразу окрашивается романтизмом, приятным нашему воображению.

Я думаю, Вы начинаете понимать, дорогой Жером, удовольствие и преимущество, которые мне приносит почти ежедневное общение с г-ном Дельбрэем. Благодаря ему я избавилась от одиночества, которое, в конце концов, начало меня несколько угнетать. Я нашла в нем очаровательного и легкого товарища с занятным и разнообразным разговором без педантизма. К тому же его замечательные познания для меня драгоценны. Так что вполне в порядке вещей, что мне нравятся частые встречи с г-ном Дельбрэем. Но страннее всего то, что г-н Дельбрэй так охотно согласился на такого рода отношения, как у нас с ним. Какую прибыль может он извлечь из этого?

Я часто задавала себе этот вопрос. Я довольно долго думала об этом, и вот к каким выводам я пришла.

Очевидно, прежде всего, что предупредительная любезность г-на Дельбрэя по отношению ко мне объясняется желанием доставить удовольствие г-же Брюван. Встретился со мною он у нее. Она меня ему поручила. И г-н Дельбрэй хочет с честью оправдать ее доверие. Но это объяснение недостаточно. К нему я прибавлю другое, дополнительное, которое мне пришло в голову теперь, когда я лучше узнала своего спутника. Жюльен Дельбрэй очаровательный молодой человек, очень культурный, одаренный, с умом пытливым, но досадная нерешительность не позволяет ему остановиться на какой-либо определенной жизненной цели. Эта неопределенность, происхождение которой точно мне неизвестно, отвратила его от всякой карьеры, всякой профессии. Жюльен Дельбрэй — человек праздный. Живое воображение, рисующее ему все возможности, заранее отвращает его от приведения в исполнение чего бы то ни было, по очереди показывая непригодность каждой, какую бы он мог предпринять, попытки. Таким образом, в тридцать четыре года Жюльен Дельбрэй перед жизнью все еще находится в выжидательном положении, что не может не причинять ему известной печали. Повторяю, г-н Жюльен Дельбрэй — человек праздный, но обладающий воображением. Отчасти этой праздности и обязана я любезностью, которую он мне выказывает. Я служу для него занятием.

Конечно, Вы можете возразить, что одною праздностью нельзя вполне объяснить забот г-на Дельбрэя обо мне. Молодой человек его возраста может все-таки найти себе и другие развлечения, кроме роли гида и проводника по Парижу. К тому же нельзя допустить мысли, что у г-на Дельбрэя нет любовницы.

А я как раз убеждена, что у г-на Дельбрэя нет любовницы, по крайней мере, в данную минуту; и я думаю, что теперешняя незанятость его сердца способствовала немного нашему сближению. Конечно, г-н Дельбрэй слишком чуткий человек, чтобы не заметить с самого начала нашего знакомства, что я никоим образом не искательница сентиментальных или других каких приключений. Он, со своей стороны, тоже не производит впечатления человека, который гоняется за любовными похождениями; но весьма возможно, что, если представится случай, он его не упустит. В этом, по-моему, и заключается исходная точка, которая поможет нам восстановить цепь причин, приведших, может быть независимо от его сознания, г-на Дельбрэя к тому, что он стал оказывать мне знаки внимания и заботливости, за которые, в конце концов, я ему весьма признательна. Таким образом, отметим: прежде всего желание сделать приятное г-же Брюван; затем допустим, что г-н Дельбрэй мало-помалу пристрастился к развлечению, доставляемому мною его праздности и не идущему вразрез с его склонностью к прогулкам; затем, по мере того, как он меня лучше узнавал, согласимся, что он почувствовал некоторое расположение к моей особе, без того, чтобы расположение это выходило из границ довольно нежной симпатии. Во всем этом любовь, собственно говоря, ни при чем. Между тем г-н Дельбрэй довольно красивый малый, следовательно, не лишен фатовства. Наверное, он рассуждает таким образом: «Ну что ж, погуляем с этой дамочкой! Это доставляет удовольствие г-же Брюван, и для меня не особенно скучно, так как, в сущности, она мне довольно нравится. Если, случайно, я ей тоже нравлюсь, это может обратиться в довольно приятное приключение. Если же дело примет другой оборот, я не буду ни огорчен, ни опечален. Я охотно примиряюсь и с настоящим положением дел. У нее, по-видимому, есть свойства, необходимые для дружбы, что довольно редко. Затем ей нравятся мои разговоры, мое общество; мне это льстит». Таким-то образом, готова держать пари, г-н Дельбрэй сделался усердным моим спутником, и потому мне хотелось описать Вам его немного подробнее.