Аметистовая корона - [48]

Через минуту шут начал острить по поводу английских и нормандских дворян. Он зло смеялся над дворянами, нарушив неписаное правило. Когда смеха, которого он ожидал, не послышалось, шут стал декламировать стихи на звучной латыни.

Констанция замерла. Она не могла отвести глаз от шута. Узкие бедра, отчетливо видные под костюмом шута, рот, который не закрывала маска, — она прекрасно могла видеть движение губ и его глаза, подобные голубым сапфирам, блестевшие из-под маски. Констанция пристально вглядывалась в эти до боли знакомые черты. Внезапно се охватил смертельный страх, она узнала в этом рождественском шуте своего ночного посетителя. Это был ее сумасшедший жонглер!

Графиня поднесла ко рту бокал с вином и сделала несколько больших глотков. Руки выдавали ее волнение, Констанция никак не могла унять эту предательскую дрожь.

Гилберт внимательно посмотрел на нее, от него не укрылось то впечатление, которое шут произвел на графиню.

— Он пугает вас, миледи? Как раз когда пропал ваш капитан… Дорогая леди Морлакс, не пугайтесь! Все будет хорошо, позвольте только мне быть вашей защитой! Вы позволите, графиня? — Роберт в ожидании смотрел на Констанцию, но она не слышала и половины из того, что он говорил, поглощенная своим сумасшедшим.

Констанция видела перед собой те самые глаза, то самое длинное гибкое тело, слушала тот же голос. Она знала, что под маской рождественского шута скрывается Сснрен, вторгшийся в ее палатку той незабываемой ночью.

«Мать Божья! Сохрани и помилуй! Это он! Действительно он! Я не ошиблась. Он разговаривает с королем Генри! Что заставило его сюда прийти?» — спрашивала графиня у самой себя и ни на один вопрос не находила ответа. Ее руки не переставали дрожать, это было особенно заметно, когда она подносила бокал с вином к губам.

Некоторые из дворян захлопали, услышав в исполнении шута латинский рецитал. Закончив петь, он без устали декламировал Виргилия. Епископ Салисбури с удивлением посмотрел на короля.

— Милорд! Я давно не слышал такого выступления! Он ни разу нигде не ошибся!

— Да, да… — нетерпеливо заметил Генри, разговаривающий в это время с сыном. Король не любил, когда ему мешали.

Маска закончила говорить на латыни и повторила все, что было сказано, на французском, который здесь все прекрасно знали.

Епископ Салисбури, не отрываясь, слушал шута. Время от времени он с восхищением говорил:

— Какой прекрасный перевод… Замечательно выполнен перевод…

— Вы, должно быть, и так все прекрасно поняли, не так ли, сэр? — обратился шут к королю Генри и прежде, чем тот успел что-то ответить, достал из своего огромного кармана монету, пропустил через пальцы, и монета пропала. Вынул он се изо рта епископа.

Шут показал всем монету на вытянутой руке.

— Вот, смотрите! Только фартинг! Из вашего рта льется совсем не чистое золото, к которому мы вес привыкли, а только фартинг! — закричал он, обращаясь к публике.

Генри рассмеялся своим лающим смехом.

— Он ловко выставил вас на смех… Но, надо отдать ему должное, латынь его действительно хороша.

— Нет! Наш король, — раздался голос за маской, — мы никого не высмеиваем! Мы говорим только правду и ничего кроме правды! Правда — это дух сегодняшнего сезона!

Шут снова стал показывать фокусы с монетами, они то исчезали, то снова появлялись в его ловких пальцах.

— Интересно, что сказал бы старый король на то, что здесь происходит?.. Благословил бы он короля Генри на дальнейшее господство? И как бы он отнесся к присяге на верность Матильде? — приговаривал шут себе под нос, но все прекрасно слышали его слова.

Рыцари могли заставить его замолчать очень быстро, достаточно было распорядительного жеста короля. Но король в это время достал кожаный мешок и пытался развязать его. Наконец ему это удалось. Серебряные и золотые монеты посыпались на стол, сверкая между блюдами с едой, хлебом, бокалами с вином. Это было замечательное зрелище!

Граф Харефорд, подняв бокал с вином, тихо проговорил:

— Осторожнее, Генри… Так он может договориться не знаю до чего… Еще вспомнит состояние Англии за последние годы, а вам, сэр, это совсем не выгодно.

Перед королем лежала горка монет. Он внимательно смотрел на них, а шут передразнивал его, повторяя за ним все движения. У него были такие же длинные черные волосы и длинный нос, как у короля, выходило очень похоже. В зале раздался смех, сначала негромко и робко, но потом все смелее и смелее. Наконец весь зал покатывался со смеху.

Король взглянул на одного из своих вассалов, а потом снова на горку денег. Тот быстро понял, чего хочет король, и ударил снизу по столу — монеты посыпались на пол. Глаза короля блестели.

Констанция, открыв рот, наблюдала за происходящим. Она никогда не думала, что снова встретит этого человека, считая, что это была их первая и последняя встреча. Сенрен сейчас был самый опасный для нее человек на земле. Графиня страстно желала его снова, хотя понимала, всю безнравственность своих желаний, понимала как это опасно. Он мог почувствовать свою власть над ней, а если к тому же король Генри узнает что-нибудь о связи шута с самой богатой наследницей Англии, он, не раздумывая, уничтожит их обоих… Констанция чувствовала, что опьянела. Ее щеки пылали, голова кружилась.