Аметистовая корона - [37]

«Возможно, они разобьют лагерь даже раньше, чем в полдень», — подумала Констанция и снова зевнула. Она очень устала.

Небольшая группа людей беспорядочно стояла перед большим залом Харефордовского замка. Некоторые держались поодиночке. Солнце садилось. Становилось холоднее.

Высокий человек, с длинными волосами, в зеленой рубашке, играл медной монетой, пытаясь согреть пальцы. Заметив, что за ним наблюдают, он быстрым движением спрятал монету в кулак. Недалеко от акробата стоял карлик, он качал головой и ругался.

Тьери де Унерс наблюдал, как монета исчезала и снова появлялась в натренированных пальцах. «Хорошо подготовлен, довольно опытен», — восхищенно подумал он.

— Фокус с монетой просто прекрасен, он вам очень удается, но послушайте совета — не пытайтесь проделать его при Харефорде. Граф терпеть не может фокусников, в отличие от графини. Она достаточно стара, вы наверняка понравитесь ей своей молодостью, — проговорил он:

Высокий человек внимательно посмотрел на него.

— Де Унерс? — спросил он через несколью секунд.

Тьери пристально вгляделся в лицо молодого человека. Из открытой двери в комнату попадало недостаточно света, и было очень плохо видно

— Я узнаю этот голос! — не веря своим глазам, наконец, воскликнул Тьери. — Бог судья! Сенрен?! Неужели это действительно ты? Святой Георгий храни тебя! Что ты здесь делаешь? Давно из Парижа?

— Я могу задать тебе тот же вопрос, — сказал Сенрен. — Человек, которого разыскивают, вдруг находится здесь, в этом Богом забытом замке.

Тьери несколько раз прошелся по комнате. Его длинное серое платье развевалось во все стороны

— Здесь, в Англии, странные вкусы. Они вечно чего-то хотят, даже если совсем стары. А я? действительно изменился. Юпитер и Аврора, сначала на латинском, в Нормандии на французском. Любовь мелкопоместного дворянства к драматическим штучкам просто потрясающа. И конце концов, на англо-саксонском.

— Да, выглядишь ты преуспевающе, — заключил Сенрен.

Глаза Тьери пробежались по причудливой одежде Сенрена — шелк соседствовал с грубой шерстью, цвета плохо гармонировали друг с другом.

— Что ты делаешь сегодня вечером, помимо фокусов? — спросил приятеля Тьери.

— Моя одежда — дар уэльского друга, а что касается того, что делать сегодня вечером… если этот зал свободен, мы будем петь песни. Те, кто явятся уже пьяными, захотят выпить еще, а те, кто придет трезвый, не сможет не выпить. Это не так уж трудно, мы представляем, как Овидий…

Тьери только пожал плечами. Немного поколебавшись, он все же спросил:

— Ты знаешь, что Питер Абелард открывает школу? Она называется Параклеты. К нему идут сотни студентов, Абелард никогда не был так популярен, как сейчас, несмотря на неприязнь Бернарда Клавикса и других. Ты, наверное, не видел его с той ночи?

Синие глаза Сенрена загорелись.

— Я видел его перед тем, как оставил Париж. Он тогда ничего не сказал нам. Тьери, а как она? Что ты знаешь о ней? Как ее дела? — спросил Сенрен изменившимся голосом.

Но договорить им не дали — открылась дверь и вошел акробат. Тьери видел, как изменилось лицо Сенрена, как блеснули, а потом затуманились его глаза… Он не стал мучить старого приятеля и быстро прошептал, что она — послушница Аргенского монастыря, что все еще необыкновенно красива и любит Питера.

— А он, как говорят, не хочет говорить об этом и не желает даже встретиться с ней. — Тьери взял Сенрена за рукав, чтобы никто не мог услышать его слов: — Мы не могли поверить… Ты исчез так внезапно, даже не попрощавшись… ты был самой светлой звездой среди нас, после Питера мы боготворили только тебя. Ты…

Глаза Сенрена сверкнули.

— Мы все были сумасшедшими.

Тьери вздрогнул.

— Многие верят в это. Но не те, кто знал тебя в Нотр-Даме.

Сенрен достал другую монету. Теперь он пропускал уже две монеты сквозь пальцы.

— Но мы действительно были сумасшедшим! А теперь нас называют лунатиками, — по-волчьи оскалившись, сказал Сенрен.

Де Унерс задумчиво смотрел на Сенрена.

— Ах, этот Париж!

Он очнулся от воспоминаний и, улыбнувшись обратился к приятелю:

— Слушай, после праздника в Харефорде ты должен остаться с нами. Все трубадуры, клоуны и комедианты собираются со всей земли Божьей и идут к королю Генри на Рождество. Ты достаточно силен и ловок, чтобы заработать там большие деньги под маской шута. Ведь ты можешь изобразить глупого шута?

Они направились к двери. Сенрен убрал монеты в карман.

— Тьери, какой ты наивный! Ты же прекрасно знаешь, что я еще не сошел с ума, — проговорил Сенрен. — Что может быть проще, чем изобразить глупца-шута, но это не для меня. Да, кстати, а где двор короля открывает сезон в этом году?

Тьери направился к входу в восточный зал Харефорда.

— Мы еще поговорим с тобой, но чуть позже. В этом году король едет в Винчестер.

ГЛАВА 12

Эверард стоял в луче солнечного света с большой кружкой вина в руке, когда к нему подошел один из его рыцарей и сказал, кривя губы, что здесь что-то не так.

Эверард кивнул и снова поднес к губам кружку. Рыцаря звали Хорлфом, у него была хорошая реакция и верный глаз, но он не всегда понимал, в какой момент говорить, а когда лучше всего помолчать. Рыцари прибыли в замок Морлаксов вчера вечером, и Эверард с утра хотел заняться проверкой документации, которую должен был вести управляющий, но дело осложнилось, так как клерк недобросовестно отнесся к хранению бумаг. «К тому же, — подумал Эверард, — он мог специально их уничтожить». В настоящее время Эверард был не в духе, не зная, как ему поступить.