Америкен бой - [27]

— Спасибо, доктор, —Ник пошел к двери;

— Да, молодой человек, — окликнул его врач. Ник обернулся, вдруг опять ясно ощутив далекую пока опасность. — Скоро милиция прибудет, так что никуда не уходите…

— Конечно, — кивнул Ник и вошел в больничный коридор.

* * *

В сумеречном свете начинающегося летнего вечера Ник сначала не смог даже увидеть Таню за нагромождением капельниц, каких-то приборов, тянущих к ее телу свои провода, в мешанине бинтов…

Наконец он рассмотрел маленькое восковое лицо, почти не выделявшееся на фоне белой подушки.

Ник сдержался и не сразу подошел к ней. В начале он должен был привести в порядок собственные нервы. Он замер у двери и сосредоточился на себе. Все было разлажено: всполохи эмоций, какие-то апатичные провалы в пустоту…

Полузакрыв глаза и соединив перед собой пальцы рук, Ник сконцентрировался на солнечном сплетении и мало-помалу оттуда стало разливаться приятное тепло. Уже через несколько минут Ник чувствовал себя отдохнувшим, сильным и спокойным. Только тогда он подошел к кровати и посмотрел Тане в лицо.

Он подавил в себе ненависть и острое чувство жалости к ней. От него должны были исходить только токи любви и спокойствия, умиротворяющие ее.

Словно почувствовав его присутствие, Таня вдруг приоткрыла не скрытый повязкой глаз. Ник чуть подвинулся к окну и по выражению ее лица понял, что она его узнала.

Запекшиеся губы ее зашевелились, но Нику пришлось наклониться почти вплотную, чтобы услышать прерывистый шепот:

— Хо… Хорошо, что ты… Пришел…

Это было больше похоже даже не на шепот, а на дыхание, в котором с трудом можно было уловить смысл.

— Нужно, чтобы ты… Знал… Я им… Ничего про тебя… Не сказа… Ла…

Ник понимал, что ее просветление мимолетно. Пройдет еще несколько секунд, и она снова погрузится в забытье. Он знал также, что если ему хочется узнать, кто это-сделал, то спрашивать следует именно сейчас. Но еще он знал, что ничего вразумительного Таня сейчас сказать не сможет, а вопрос может вызвать у нее шок — от воспоминания о том, что произошло.

Но самое главное, — и Ник поймал себя на этой мысли, — он до сих пор не был уверен, что действительно хочет знать, кто это сделал. Он еще не осознавал, но отчетливо чувствовал, что это знание нарушит его счастливую жизнь, поставит под угрозу его настоящее и будущее, потому что, узнав, он должен будет решить, лететь ему ближайшим рейсом в Америку, или остаться и что-то предпринимать.

Раньше он бы не раздумывал и спрашивал бы у Тани, даже рискуя навредить ей. Но раньше, до того, как, пройдя все круги ада, он случайно вынырнул в спокойной тихой и солнечной лагуне американской жизни, ему нечего было терять, кроме своей жизни. А дорожить ею было глупо — все та же общага, завод, тоска… Не то теперь. Теперь потери были ощутимее. Снова на последнем месте стояла жизнь, конечно, теперь гораздо более ценная, но кроме нее была Деб, был их ребенок…

Таня собралась с силами и, словно подслушав его мысли, зашептала снова:

— Они… Про тебя… Не знают… — Передохнула мгновение и продолжила:

— Уезжай отсюда скорее… Я прошу тебя… — И с неожиданной силой закончила: — Беги!..

Глаза ее помутнели, и она медленно, все еще глядя на Ника, потеряла сознание.

Дело решило все вместе. То, что Ник и сам хотел бы убежать, и то, что она это чувствовала и сказала об этом. И то чувство, что он попал в «афганистан», который теперь вместо потерянной одновременно с географической привязкой заглавной буквой, обрел кавычки.

Ник понял, что убежать просто не сможет. Да, он подвергнет риску свою жизнь и жизнь близких людей, но если он убежит сейчас, то он разрушит эту жизнь и себя гораздо скорее и без всякой надежды на победу.

Он коснулся пальцами щеки Тани и почувствовал, как его спокойная, уверенная энергия и сила передались ей Такое случилось с ним впервые, и он с удивлением отметил, как слабеет, а на коже выступает холодный пот. Таня же стала дышать ровнее, без всхлипов и, кажется, обморок у нее перешел в сон.

Ник отошел от кровати и прислонился к косяку, переводя дыхание. Утер с лица пот и вдруг услышал обостренным слухом топот в. далеком отсюда приемном покое. Этот топот ни с чем не спутаешь: входили люди в сапогах.

«Не до вас сейчас, ребята, — мельком подумал Ник. — Все равно помощи от вас ждать глупо, а неприятности я и сам найду…»

Он, не снимая халата, вышел в коридор и пошел деловой походкой, словно имел какую-то цель, в другую сторону от приемного покоя. Свернул раз, другой, спустился по какой-то лестнице и очутился перед запертой дверью.

Но останавливаться теперь было глупо. Он осмотрел висячий замок, державшийся на кривеньких дужках, сжал его в кулаке и резко повернул. Ржавые гвозди легко вылезли из рыхлого дерева, и дверь открылась.

Ник вышел в маленький тенистый палисадник, окруженный, однако, довольно внушительной стеной старой кирпичной кладки.

Паниковать не стоило, и бежать так, что бы всем стало заметно, не хотелось, тем более, что у соседнего подъезда грузчики вытаскивали из грузовичка кастрюли с едой для больных.

Ник спокойно повернул за угол, прошел мимо милицейского «газика». Они с водителем безразлично взглянули друг на друга, и беглец оказался на улице.