Американский рубикон - [100]

— Вы не слушаете, — прервал его Ливонас.

Уитмен вздохнул, повернулся в кресле и посмотрел на Ливонаса, отмерявшего шаги перед его рабочим столом. Президенту очень не хотелось обсуждать с ним Радда.

— Энди, сегодня мне придется полдня раскланиваться перед послами иностранных держав. Я постараюсь быть немногословным, но многозначительным, а самое главное, уверенным в себе.

Он побарабанил пальцами по столу.

— Забавно. Эту миссию должен выполнять кто-то наподобие Томаса Масси, кто-то знакомый с гримом и освещением, как ты однажды метко заметил.

— Что произойдет, если, как предупреждает Радд, с ситуацией не удастся совладать? — Ливонас гнул свое.

У Уитмена этот вопрос вызвал раздражение.

— Радд является связующим звеном с военно-промышленным комплексом. Он, конечно, далеко не сахар, но не предаст нас; помимо всего прочего, генерал пользуется уважением у военных, и не только у нас в стране, но и за границей. Так что терпи уж его.

— Извините, господин президент, — с некоторой досадой в голосе ответил Ливонас.

— Не стоит, Энди, для тебя я просто Боб.

Он зевнул, раздражение пропало.

— Ты знаешь, у тебя с Раддом много общего.

— Вы имеете в виду, что мы оба надменные выскочки?

Уитмен засмеялся. В этом как раз было главное различие между ними. Энди мог и посмеяться над самим собой, а Радд — никогда.

— Нет, не надменные, а скорее предприимчивые. Я же имел в виду, что, как и ты, Радд понимает приближение катастрофы и пытается всеми возможными средствами ее предотвратить.

Ливонас задумался над словами президента.

— Есть одно дело, которое вы можете поручить Радду немедленно.

Уитмен удивленно поднял на него глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Луизиану, — медленно проговорил Ливонас. — Морские буровые установки по добыче нефти. Из доклада Рамсея явствует, что чрезвычайно важно заполучить их.

Уитмен нахмурился.

— Получается, что мы сами себе противоречим, Энди.

— Я знаю, — заметил Ливонас. — Тем не менее мы не можем допустить, чтобы нас загнали в такое положение, в котором наши попытки избежать конфронтации будут стоить слишком дорого.

— Что ты конкретно имеешь в виду?

Ливонас покраснел.

— Я полагаю, что на сей счет лучше узнать мнение Радда.

Уитмен кивнул.

— Я хочу провести заседание кризисной группы сразу после церемонии. Там мы все и обсудим.

Ливонас присел, откинулся в кресле и заложил руки за голову.

— А вы подумали о кандидатуре на пост вице-президента?

— Я остановился на Хартвелле. Он пользуется авторитетом в различных частях страны и, что еще более важно, сможет сгладить разногласия между двумя регионами. У него прочные связи на Западе, и он, несомненно, лоялен по отношению к федеральному правительству.

Ливонас насторожился.

— Когда Де Янг последний раз был в Вашингтоне, они с Хартвеллом болтали как закадычные друзья.

Уитмен был не в настроении снова спорить с Ливонасом и только собрался ему об этом сказать, как раздался сигнал на пульте внутренней связи.

— Прибыл председатель Верховного суда, — сообщили по переговорному устройству.

Уитмен нажал рычажок микрофона.

— Мы уже идем.

Он повернулся к Ливонасу.

— Ради бога, Энди. Очень многие в приятельских отношениях с Де Янгом. Он — деятель национального масштаба. Так или иначе очевидно, что Хартвелл занял теперь в отношении Де Янга весьма жесткую позицию. Кроме того, следует включить его в нашу кризисную группу. Пригласи его сегодня же принять участие в совещании.

Ливонас стал возражать, но Уитмен поднял руку.

— Займись его проверкой, но я сегодня вечером объявлю о выдвижении его на пост вице-президента. Я хочу также провести совместное заседание юридических комитетов палаты представителей и сената для обсуждения кандидатуры Хартвелла, как только на них будет обеспечен кворум.

Он встал, давая тем самым понять, что все возражения бесполезны.

— Не будем заставлять председателя Верховного суда дожидаться нас.

23 ДЕКАБРЯ, СРЕДА, 9 часов 00 минут.

«Хартвелл пришел вовремя, — подумал Ливонас. — Да и вряд ли можно было ожидать, что он опоздает».

Сенатор вошел в зал, где было назначено слушание, в сопровождении агентов секретной службы. За ним следовал высокий мужчина с непроницаемым выражением лица, несший толстый кожаный атташе-кейс.

Ливонас поднялся, чтобы поздороваться с сенатором. Уж очень ему хотелось понять, что скрывается за импозантной внешностью Хартвелла.

— Доброе утро, Эндрю, надеюсь, что я не опоздал.

Он повернулся к шедшему за ним мужчине.

— Хочу представить вам моего адвоката, господина Солтера. Познакомьтесь — Эндрю Ливонас.

Ливонас кивнул, и они заняли места за столом свидетелей; он — с одной стороны от сенатора, а Солтер — с другой. Было только начало десятого, тем не менее основной зал слушаний Рейберн-билдинга уже был полон зрителей, более половины которых составляли журналисты.

Френ Мерфи, помощник Кьюдахи, накануне только тем и занимался, что старался обеспечить кворум и договаривался с членами комиссий не затягивать слушания. Он надеялся, что вопрос об утверждении Хартвелла будет передан в палату представителей и сенат утром двадцать четвертого декабря, когда планировалось проведение чрезвычайной сессии конгресса.