Американская кузина - [37]

Соррел нахмурилась, выслушав неожиданное признание, и выпалила прежде, чем успела прикусить язычок:

— Так у вас поэтому дом везде и нигде?

Он удивленно посмотрел на нее, но не обиделся.

— Не знаю.

Напрасно Соррел это сказала, но отступать было некуда.

— Ну да. Вы ведете себя просто и естественно, и, кажется, вы везде как дома. И все же до вас не так легко добраться.

— Если это так, то мы с вами похожи, потому что то же самое я могу сказать и о вас. Я заметил, мисс Соррел Кент, что у вас есть привычка витать где-то, и я почти никогда не знаю, о чем вы думаете. Наверное, мы гораздо больше похожи, чем вы хотите признать.

Соррел занялась цветами, внезапно подумав, что Ливия, возможно, была права. Еще ей стало вдруг интересно, насколько он понял ее. Ведь сам он всего лишь прячет от всех какую-то часть своей души, выставляя напоказ Хорошие манеры. А она не такая, и вряд ли самоуверенный джентльмен в состоянии докопаться до ее сути.

Помолчав, маркиз спросил с нескрываемым любопытством:

— Мисс Кент, зачем вы приехали в Англию?

— Повидаться с тетей и кузиной, конечно, а еще… — она запнулась, не зная, может ли она быть откровенной. — Наверное, я искала тут мои корни. Я-то думала, во мне нет ничего английского. Я ведь американка. Так оно и есть. Но я встретила тетю, погуляла по деревне, в которой выросла мама, и поняла — у меня здесь корни. Знаете, моя мама любит вспоминать здешнюю церковь. И я знала, какая она, задолго до своего приезда.

Соррел закончила расставлять цветы и сама удивилась, когда повела маркиза в южный придел вместо того, чтобы бежать без оглядки.

— Вот надгробная плита сэра Баптиста Хикса. Он построил Кэмпден-хаус. Мама часто рассказывала мне о нем, когда я была маленькой, и о его внучке тоже. Леди Пенелопа Ноэль умерла, уколов палец иголкой, когда вышивала шелком. Девочкой я представляла, какой трагической была ее смерть и как горевали ее родители. Знаете, наверное, это смешно, но здесь мне печальнее, чем возле могил моих родных.

Маркизу понравилось тяжелое надгробие лорда и леди Кэмпден и куда менее внушительное — леди Пенелопы.

— Могу вообразить, что вы передумали. Странно все-таки. Какие-то люди через много лет смотрят на твое надгробие. Нет, нет, для себя я такого не хочу. Оно слишком… помпезное, на мой вкус. Но, может быть, я видел слишком много смертей на войне, чтобы возводить такое. Смерть, знаете, от этого не менее страшная.

Наверное, Соррел изменилась в лице, потому что он торопливо прибавил:

— О, прошу прощения. Я причинил вам боль.

Соррел перевела дух.

— Нет. Уже год прошел. И я тоже не нахожу утешения в холодном мраморе.

Маркиз внимательно посмотрел на нее.

— Несмотря на все мое уважение к сэру Баптисту и его семье, надгробия действуют на меня угнетающе. Если вы закончили, может быть, мы пойдем отсюда?

Соррел знала, что должна найти предлог и покинуть его, но… она упустила время и позволила вывести себя из церкви, которая и ее тоже начала угнетать.

Маркиз прервал молчание.

— Простите меня, но вы сказали, ваш жених… умер у вас на руках, а от вашей тети я узнал, что вы потом ухаживали за ранеными. Не хочу быть навязчивым, но иногда помогает, если выговоришься.

Соррел усомнилась в этом, особенно если учесть, кто собирался быть ее слушателем.

— Но кому как не вам знать, что тут нечем хвастать? Человек делает… что должен, и я надеюсь никогда больше не испытать ничего подобного. Правда, только те, кто прошел через такое, могут понять…

Он остановился и, повернувшись к ней лицом, сказал без тени улыбки:

— Ну да. Господи, да. Меня все время просят рассказать о моих приключениях на войне. Приключениях! Наверное, хотят услышать что-то забавное. Забавное, конечно, было, но война-то совсем не забава.

Соррел вздрогнула от неожиданности.

— Да. Война не предмет для светской беседы.

— Я уже сказал, что у нас с вами гораздо больше общего, чем вы думаете, мисс Кент. Право, вот уж не предполагал встретить женщину, которая понимает в таких вещах. Наверное, вы это имели в виду, когда сказали, что я не весь тут. Но вы должны знать… ужас. После него трудно возвратиться к нормальной жизни и всерьез переживать из-за покроя плаща или наслаждаться последней сплетней. Иногда я чувствую, как вы правильно подметили, что я не здесь, хотя все так же вежливо беседую, что часть меня далеко и я даже сам не знаю, где.

Соррел не удержалась и подняла на него глаза, в которых светилось удивление, ибо если он не ждал встретить женщину, которая его поймет, то она и вовсе не ждала ничего подобного от английского аристократа. Он понял в ней то, что она и сама не совсем понимала.

— Да, — неохотно проговорила она. — Это так. Я все время повторяю себе, как хорошо опять жить мирной жизнью, в которой нет опасности и безумия. И все же эта жизнь не совсем реальная для меня. Я все время вспоминаю…

— Не надо, — прервал он ее. — Я совсем не хотел, чтобы вы вспомнили о тех кошмарах. Однако простите меня. Никак не могу понять, почему ваши родители не отослали вас тогда в Англию?

Соррел иронически улыбнулась.

— Вы запамятовали. Мы были взаперти почти всю войну. Но я бы и не поехала, потому что очень нужны были сестры милосердия. Может быть, я не очень умею флиртовать в бальном зале, но я хорошая сестра. Когда они высадились возле СентМихаила и захватили остров Кент, я была на нашей плантации, а потом в Аннаполисе, когда сожгли Вашингтон, и мы думали, что за Вашингтоном наша очередь. В форте Макгенри я ухаживала за ранеными. Мне не пришлось стрелять, но о войне я знаю не меньше вас.