Америка с чёрного хода - [43]

В Бруклине Морли познакомил меня также с семьей Антонио Фогарти, тридцатилетнего слесаря с судовой верфи. Семья слесаря, состоящая из самого Антонио, его жены Энни и двухлетнего сына Майка, занимала отдельную комнату в густо населенной квартире. В комнате едва можно было повернуться, но на фоне жилищных условии других обитателей «сламс» она казалась чуть ли не шикарной квартирой. Антонио бросил на этот счет шутливое замечание; которое вызвало ворчливую реплику Энни:

– Ты все зубоскалишь. Вот выгонят тебя с работы, так и нам придется пустить в комнату жильца.

На судоверфи намечается очередное сокращение рабочих. По мнению четы Фогарти, Антонио попадет в число сокращенных.

Я оглядываюсь, чтобы представить себе, как устроится семья Фогарти, если в комнату вселится еще один человек. Энни улавливает мой взгляд.

– Я прямо не представляю себе, как мы тогда здесь будем жить, – горестно говорит она и добавляет, с нежностью поглаживая черные кудри безмятежно спящего Майка: – Сомневаюсь, чтобы этот малыш появился на свет божий, если бы я предвидела такую участь.

– Не бойся, – утешает ее Антонио, – как-нибудь выкрутимся, не всегда же так будет.

История семьи Антонио Фогарти – это история миллионов американских семей. С 1935 года Антонио не имел постоянной работы, скитаясь в поисках ее по всей стране. В 1940 году он осел в Нью-Йорке, где получил работу на верфях, расширявшихся в связи с выполнением военных заказов. Сначала он был коечным жильцом в «сламс», а затем, когда женился на Энни, тоже работавшей тогда на верфях, поселился в отдельной квартирке из двух комнат. Антонио показалось, что судьба наконец улыбнулась ему и что теперь пойдет все хорошо. На первых порах Антонио не разобрался в том зловещем парадоксе, каким является капитализм, не понял всей чудовищности того, что пресловутая «американская система» сумела предоставить работу миллионам безработных только во время войны и вследствие войны, когда в армию и во флот было призвано свыше одиннадцати миллионов молодых людей. Он лишь смутно понимал, что было что-то ненормальное в том, что его истосковавшиеся по работе руки нашли себе применение только тогда, когда на полях сражений потоками лилась кровь миллионов людей, когда гибли миллионы мирных жителей – мужчин и женщин, стариков и детей, юношей и девушек. Он гнал от себя мысль, что его благополучие временное и шаткое, он радовался, что у него есть пристанище, что он смог наконец жениться без опасения голодать вдвоем. Тогда-то они с Энни и решили, что им пора иметь ребенка. Но одновременно с появлением ребенка пришел и конец войне. Чета Фогарти встретила его со смешанным чувством облегчения и тяжелых предчувствий. Эти последние вскоре начали сбываться: Энни пришлось бросить работу, так как закрылись ясли, куда она отдавала ребенка. В женской рабочей силе предприятия больше не нуждались. Ясли и детские дома, созданные в военное время, с тем чтобы вовлечь женщин в производство, повсеместно ликвидировались как ненужная роскошь. Затем из-за материальных трудностей семье Фогарти пришлось переехать из отдельной квартиры в одну комнату.

К этому времени Фогарти стал активным членом профсоюза и начал лучше разбираться в обстановке. Он понял, что положение американского рабочего класса не могут улучшить войны, на которых наживаются лишь дельцы с Уолл-стрита. Еще во время войны рабочие судоверфи неоднократно бастовали, борясь за прибавку к зарплате, отстававшей от роста дороговизны. Он был в числе профсоюзных активистов, приводил рабочим цифры миллионных барышей, которые получали главные акционеры верфей, в то время как рабочие едва могли прокормить свои семьи. По окончании войны снова появилась массовая безработица. Сейчас перед каждым рабочим возникла угроза увольнения. На судоверфи сокращение следовало за сокращением, и всякий раз оно выхватывало нескольких человек из профсоюзного актива. Это происходило, разумеется, не случайно: хозяева стремились обезглавить профсоюзную организацию.

– Не думайте, что профсоюзные работники увольняются без разбору, – говорит Фогарти. – У нас есть и такие «активисты», с которыми предприниматели никогда не захотят расстаться. К сожалению, в профсоюз затесались и реакционеры. Они не только верховодят в правлении, но мутят воду и у нас на верфях. Нет сомнения, что они в сговоре с хозяевами. Если бы это было не так, то профсоюз вполне мог бы отстоять свой низовой актив.

Фогарти коснулся больного места в профсоюзном движении США. Во многих профсоюзах, как входящих в состав Американской федерации труда, так и принадлежащих к Конгрессу производственных профсоюзов, велико засилье желтых лидеров. Реакционные профсоюзные бюрократы искусственно ограничивают борьбу рабочих чисто экономическими, узкоцеховыми задачами и нередко вступают с предпринимателями в соглашения, наносящие прямой ущерб интересам рабочего класса. Вкупе и влюбе с капиталистами они стремятся изгнать из профсоюзов и с предприятий коммунистов и вообще всех тех, кто не на словах, а на деле повседневно ведет борьбу за улучшение положения рабочих. И вот теперь очередь как будто дошла и до Антонио Фогарти. Его судьба может сложиться еще хуже, чем у рядовых безработных, – весьма вероятно, что он попал в «черный список», а это значит, что ему везде будут отказывать в работе.