Это было однажды в субботу после обеда.
Растянувшись на кровати, Матис лежал в спальне и смотрел на женину шляпку и цепочку, брошенные на вторую кровать. «Жена была в синагоге», — подумал он, протирая глаза.
Субботние послеобеденные часы проходят торжественнее обычных, солнце улыбается, глядя в окно, и отсвечивает в шкафчике, что стоит между кроватями. Серебряные подсвечники поблескивают… Из смежной комнаты доносится барский голос шурина Мотла… «Шурин в гости пожаловал, надо встать», — говорит себе Матис. На скамье у дверей, что на улице, кто-то из парней громко говорит. Иоселе-голубятник рассказывает, смеясь, сколько галушек съедает извозчик Арон в пасхальный обед.
Матис, лежа на кровати, прислушивается и смеется.
— Возьми ее, возьми! — слышится голос Ошера Быка.
— Вот так, держи!
— Ха-ха! Крепко держи, не отпускай!
— Веди ее под венец!
— Ха-ха!..
Матис встает, подходит к окну и смотрит. Камиза держит разряженную девицу под руку и не отпускает. Девушка вырывается изо всех сил, но он держит крепко, и парни хохочут.
Матис смотрит и тоже смеется. Он чувствует себя выспавшимся, он немного возбужден, сам не зная почему. Входит в соседнюю комнату.
На накрытом столе в вазе лежат два апельсина. Рохеле о чем-то разговаривает с братом, который сидит спиной к Матису и не видит его.
— Как поживаешь, Мотя? — говорит Матис и по-свойски хлопает его по спине.
Шурин оборачивается и смотрит на Матиса с удивлением и озлобленно.
Рохеле тут же идет в соседнюю комнату и делает Матису знак пальцем. Матис идет за ней следом.
— Матис, — говорит она, — это некрасиво хлопать по спине. Это пристало «им», а не тебе…
Оба возвращаются. Шурин полусердито и немного свысока пьет из бокала и говорит с Рохеле, не глядя на Матиса.
Матис вышел из дому.
Солнце пригревает, на улице чисто подметено. Парни сидят на скамье и шутят. Напяливают один другому шапку на глаза… Прислуга в субботних платьях гуляет по улице, а молодые люди к тем, кого можно задеть, подсылают Камизу, а кого задеть нельзя, пропускают мимо и смеются издали.
Матис подошел и сел на скамью.
— Черт бы побрал поганую твою рожу! — крикнул Шлоймо-Ангел другому парню, не заметив Матиса.
Парень тут же ткнул Шлоймо пальцем. Шлоймо обернулся, увидел Матиса и застеснялся.
— С субботой вас! — сказал он, приподнявшись с места, сел чуть подальше и поправил шапку на голове.
— С субботой!
Парни притихли.
Девушки по-прежнему ходили взад и вперед, но никто ни слова не произнес. Камиза спрятался в уголок у стены. Солнце светит, все кругом оживленно, но парни замерли. Шлоймо-Ангел склонил голову на руку и о чем-то задумался.
— Ну, Ангел, чего молчишь? — вдруг проговорил Матис и хлопнул его по коленке.
— О, хозяин! — сказал парень, отодвинулся, потер колено и, скривив лицо, как-то странно усмехнулся.
Парни молчали. Из уважения к хозяину. Тишина придавила всех.
Матис поднялся и вошел в дом.
— Камиза! Фуфыря идет! — услышал он за собою голос Шлоймо-Ангела.
