Амбиции - [3]

Гвин бросила сумку на табурет возле столика для завтрака и пригладила рукой волосы.

— Как дела, Мариса? — Она попыталась сделать серьезное лицо, но у нее ничего не вышло.

— Привет, Мариса. — Я помахала ей рукой, поправила висящую на плече сумку.

Она фыркнула на нас обеих, однако открыла дверцу холодильника. Меньше чем через минуту на столике появились тарелка с домашним сахарным печеньем и два больших стакана молока. Словно по волшебству. С округлыми плечами, круглыми глазами на круглом лице, она была одета в черное, напоминавшее униформу платье. На чистом, накрахмаленном белом переднике, как обычно, ни единого пятнышка.

Я взяла сахарное печенье. Она улыбнулась мне своей обычной скуповатой улыбкой, которая никогда не смягчала строгого взгляда черных глаз.

Наш смех улетучился. Гвинет плюхнулась на табуретку, а Мариса подвинула тарелку чуть ближе ко мне. Я отхлебнула молока, и в животе у меня слегка полегчало.

— Пронеслись мимо него впритык, — хихикнула Гвин, и мы снова будто вернулись на дорогу.

Прошло немало времени, прежде чем мы затихли, главным образом благодаря Марисе, которая подкладывала на тарелку печенье и подливала в стаканы молоко.

— Чего хочет Митци, кроме того, чтобы пригласить тебя на самую шумную тусовку этой недели? — Мне удалось произнести эти слова как бы между прочим.

— Ой, да фигня все это! Понимаешь, она не может существовать без восхищения окружающих. Извращение какое-то! Стоять кучкой и превозносить друг друга.

Ну да.

— А тебе действительно хочется пойти на это сборище? — Я имела в виду — вместе со мной.

Гвин искоса посмотрела на меня долгим, лучистым взглядом. Она выглядела такой жизнерадостной, и на ее щеках словно расцвели две розы. Я вытащила все шпильки из своих волос и почувствовала себя какой-то засаленной. Школьная форма не спасала.

— Если хочешь, одолжу тебе свою черную шелковую блузку.

Не могу сказать, чтобы она обхаживала меня. Но шелковая блузка была ее любимой обновкой. Возможно, она ее еще ни разу не надевала.

— Ха! Ты можешь просто забросить меня домой. Я не хочу идти туда.

— Ты опять хочешь пойти в старое скучное «Блю».

Ведь именно туда и ты хотела пойти, за пять минут до того, как Митци снизошла со своих высот и пригласила тебя!

— Нет, мне нужно делать домашние задания.

— Ну пожалуйста. Ведь ты сделаешь эти свои задания буквально за пять минут. Я сяду за руль, и ты поедешь со мной. Ты должна! Я не смогу одна сладить с оравой вопящих идиоток.

Тогда зачем туда идти? Но я сдалась. Какое-то время делала вид, что идти туда не собираюсь, но лишь до тех пор, пока Гвин не возмутилась и не запустила в меня печеньем. Мариса вздохнула и убрала со столика тарелку. Я допила молоко и подобрала упавшее печенье. Правда, есть его не стала — какая-никакая гордость у меня имеется!

— Хорошо. Пойду. Боже мой! — сказала я наконец.

Гвин снова засияла. Она всегда светится, если добивается своего.

Дом какого-то парня наверху, на Холмах. Там было много пива, громыхала музыка и то и дело раздавались оживленные крики. Чьи-то родители уехали, — думаю, вон тот парень с крысиной физиономией, стоящий в углу среди группы прыщеватых подростков и щелкающий фотокамерой, был хозяином сегодняшней вечеринки. Так ли это на самом деле, узнать не пришлось. Вечер выдался теплый, ветер едва ощущался. Полная луна, как огромный диск вареного сыра, вставала над берегом, над изломанными складками Холмов. Этот прекрасный вид открывался через стеклянные стены дома.

Как только мы пришли, Гвин отправилась за пивом. Я, оставшись в одиночестве около входных дверей, рассматривала незнакомых парней и девчат. В углу я увидела Митци, которая, заметив меня, вся как-то напряглась. Когда я говорю «напряглась», то имею в виду, что она напыжилась, словно лягушка, готовая плюнуть ядом. Это зрелище испортило мне настроение.

Плохое настроение не проходило. Гвин я обнаружила на кухне, по блеску ее золотистых волос; рядом стояла Триша Брент. Они над чем-то хихикали, и моя голова начала слегка кружиться. Всего здесь находилось, должно быть, не менее сотни человек. Проходя мимо широко распахнутых стеклянных дверей, ведущих во внутренний двор, я заметила, что какой-то пацан начал блевать прямо в бассейн. Я выглянула наружу: земляничные деревья, растущие на склонах холмов, плавно раскачивались под ветром, пролетавшим мимо. Здорово. Мне захотелось выйти во двор, но вид рыгающего паренька несколько подпортил впечатление. Так я стояла, прислонившись к створке открытых дверей, когда почувствовала чье-то приближение.

Оглянувшись, я увидела Скотта Холдера.

Половина девчонок Сент-Криспина была влюблена в этого парня. Голубые глаза. Свободно ниспадающие белокурые волосы. Приверженец эмо [5] . Играет в футбол и учится в Академии Святого Игнатия, которая близка нашей школе. Танцевальные вечера, посвященные окончанию учебного года, объединяют игнатианцев и криспинианок, за которыми на этих вечерах зорко, словно ястребы за добычей, следит персонал обоих учебных заведений. Думаю, они заботятся о соблюдении заповедей католицизма.

Он что-то говорил, и его точеные губы двигались. Я уставилась на него. Он все еще был одет в форму, которую в Игнатии, согласно правилам, носили учащиеся подготовительного класса, хотя уже где-то бросил свою куртку и расстегнул рубашку. Его кулон — перехваченный в верхней части золотой проволочкой собачий зуб, висящий на пеньковом шнурке, — правилами явно не предусматривался. Он улыбался мне, демонстрируя свои ослепительно-белые зубы.