Амазонка глазами москвича - [46]

В штате Акре синта-ларга насчитываются лишь немногочисленные группы. В основном это племя живет в муниципалитете Арипуана, в штате Мату-Гросу, от левого берега реки Журуена до левого берега реки Рузвельт, уже на территории Рондонии. В этом районе водится много дичи, земля тут плодородная, растут деревья ценных пород, говорят, что в этом районе много золота и алмазов.

Деревни индейцев племени синта-ларга располагаются в центре полей, которые они возделывают, очищая участки густых джунглей от деревьев и кустарников. Сейчас бразильские власти предпринимают попытки переселить индейцев племени синта-ларга, которых, по неполным данным, насчитывается около 5 тысяч человек, а также 5 тысяч индейцев других трех племен на территорию национального парка Арипуана, занимающую площадь в 32 тысячи квадратных километров. Что выйдет из этой затеи, пока неясно, потому что индейцы не хотят уходить с земель, искони им принадлежащих. В дальнейшем мы еще не раз будем сталкиваться с таким названием — национальный парк. Это значит, что на этой территории запрещено всякое строительство, запрещен свободный въезд на эту территорию, развитие промыслов, золотоискательские работы, сбор каучука, промысловая охота. На территории парков организуется несколько постов, работники которых обязаны наблюдать за соблюдением вышеуказанных правил. Чаше всего эти национальные парки создаются там, где живут индейские племена, с тем, чтобы сохранить их от истребления. Идея хорошая, но, к сожалению, очень часто национальные парки остаются парками лишь на бумаге.

Второй день пути прошел совершенно так же, как и конец первого. Мы пробирались через мате. Вечером, устраиваясь на ночлег, старик почувствовал себя неважно. Действительно, лицо его пылало, а он жаловался на холод. По всей видимости, у старика начинался приступ лихорадки. Это значительно осложняло наше положение, так как никто не мог ответить на вопрос: сколько осталось до реки. Тридцать с лишним часов пробирались мы по джунглям, а конца все не было видно.

Вторая ночевка прошла менее спокойно, чем первая. Не прекращавшийся ни на минуту мелкий дождь постепенно все усиливался, пока не перешел в тропический ливень. Лежать в гамаках было невозможно. Мы уселись в них и, вероятно, со стороны казались большими ночными птицами, примостившимися на нижних ветвях деревьев. Ливень шел несколько часов. Представьте, что на вас непрерывно опрокидываются ушаты теплой воды. Может быть, первый ушат покажется даже приятным, но проходит пять-десять минут, час, другой, а потоки воды все низвергаются сверху, и вы только плотнее закутываете фотоаппараты и продукты в старый полиэтиленовый мешок и постепенно приходите к мысли, что пусть лучше снова начнут кусать москиты, но только бы прекратилась водяная пытка.

Дождь кончился как-то сразу, будто сверху задвинули нужную заслонку, и лес снова зажил своей обычной ночной жизнью. Несмотря на страшную духоту, старика била лихорадка. Это совсем некстати, потому что скоро наступит рассвет и мы смогли бы, воспользовавшись отсутствием дождя, пройти быстрее оставшиеся до реки километры. Эх, знать бы, сколько осталось идти!

Азеведу берет факон и, как обычно, отправляясь на разведку пути, произносит:

— Пойду посмотрю, что и как.

На этот раз он вернулся необычно быстро и сказал только: «Мы выходим на свежую эстраду». Лучшего известия Азеведу не мог принести. Выход на эстраду означал конец нашим мытарствам потому, что, без сомнения, эстрада должна была привести к большой воде, должна была привести к реке Акре. Собрать нехитрый багаж — дело одной минуты. Старик с трудом встал на ноги. Однако самостоятельно идти он не мог. Пришлось разделить поклажу серингейро на две части и добавить к нашему грузу. Азеведу по-прежнему шел впереди, старик, еле передвигая ноги и тяжело опираясь на мое плечо, медленно тащился вслед. Подобным образом нам предстояло пройти минимум пять-шесть километров. Практически преодолеть такое расстояние можно было только за целый день. Через каждые несколько сот метров приходилось останавливаться и делать привал.

После очередной остановки Азеведу сказал:

— Давайте я пойду вперед, посмотрю, что и как. Может, быстро доберусь до дома серингейро и приведу мула для старика.

По-видимому, он принял единственно правильное решение. Мы привязали к лианам, обвивавшим толстенные пальмы, гамак, положили в него больного, и только Азеведу собрался тронуться в путь, как на эстраду из леса вышел человек, державший в руках кожаный мешок. Это, без сомнения, был серингейро, потому что такие мешки наряду с железными бидонами употребляют сборщики каучука для хранения латекса. Увидев нашу группу, незнакомец слегка попятился назад. На лице у него был написан крайний испуг. Конечно, серингейро никак не ожидал встретить в этот ранний час в глубине джунглей трех путников.

— Эй, приятель! — закричал Азеведу. — Мы идем с западного участка Параизо к Акре, чтобы ехать в Рио-Бранко. Не знаешь, сколько до реки осталось километров?

Сборщик каучука, все еще нерешительно поглядывая на нас, приблизился, но, увидев старика, видимо, успокоился и сказал: