Амазонка - [75]

— Почему здесь? — приказным тоном спросил серьёзный блондин, бросив на меня грозный взгляд через плечо.

— Потому что не там, — огрызнулась я, и, испугавшись длины собственного языка, тут же постаралась исправить положение: — Туда ваш советник приехал, так что тишины и порядка там никакого.

Командующий Ольгерд впервые рассмеялся, но быстро вернул себе вид злобного воеводы.

— Пока ты была там, этого тоже не наблюдалось. Собираешься и здесь мне дисциплину разлагать? — серые глаза смерили меня с высоты, изучая намерения глупой девчонки. Я опустила голову, стыдливо рассматривая поводья в руках.

— Не правда! — отпиралась я. — Честное слово, буду вести себя прилично!

— Я не воспитатель! — отрезал он, отворачиваясь.

Мне стало обидно. Командующий бросил короткий взгляд, улыбнулся в усы и более не разговаривал. Я восприняла этот знак, как позволение остаться. Радость от перемены места уже спустя двадцать минут сменилась назойливой идеей, что тишина и стук копыт доконают меня быстрее, чем тот, хохот, доносящийся сзади. Командующий время от времени поглядывал на меня, тайком ухмыляясь, — ждал, когда лопнет моё терпение и, я нарушу обещание. Но язык, как бы я его не прикусывала, отказывался притворяться мёртвым, и начал болтать:

— А зачем королю амазонки, если у вас итак не маленькая компания? Украдут, что ли вашего принца? Или принцесса его того? — не выдержала я, и услышала, как подавившись смешком, командующий всё же рассмеялся. Однако ко мне он повернулся насупленный и серьёзный. Только смешливые глаза выдавали истинное не подобающее военачальнику настроение.

— Мне было интересно, сколько же ты продержишься, — я явно не разочаровала его ожиданий, но в собственных глазах упала ниже копыт моей же лошади.

— Ну, скучно как-то! — пробурчала я, будто мне семь лет, и оправдываюсь перед Мудрейшей за объедание святого сада.

— Это дисциплина! Она не должна быть весёлой! В армии не до смеха. Ты же из боевых, или у вас другие законы?

— Нет, дисциплина у нас тоже есть, — чтобы не унизить своё племя, покаялась я, пришлось признаться в собственной строптивости. — Ладно. Вы правы. Это я. Всё я…

— Ничего. Иногда, действительно, очень скучно. — Неожиданно признался собеседник, сменив холодность на примирительную улыбку. Мне полегчало, я тоже заулыбалась. Теперь мы ехали наравне и болтали о глупостях.

— Так почему же понадобились амазонки? — снова вернулась к теме я. — Принц так мешал королю, что он решил от него избавиться, а нас пригласили, чтоб он точно не вернулся?

— Королю? — задумался Ольгерд. — Можно и так сказать. Но думаю, у него были совсем другие причины.

— Какие? — допытывалась я.

— Не знаю…

— Значит, он что-то замышляет! Войну?

— Нет! — каменная маска снова появилась вместо приветливого выражения. — Наш король никогда не ввяжется в войну из-за интриг или по любому другому недопустимому поводу. Он слишком печётся о своих подданных, чтобы так легко распоряжаться чужими жизнями!

Похоже, к монарху командующий относился как к божеству, боготворя, и не позволяя очернять его светлое имя. Я смутилась, осознав ошибку, и постаралась вернуть расположение собеседника.

— Простите! — покаялась я. — Вы так о нём говорите…

— Я знаю его очень хорошо! Поверь мне, таких людей, как он, слишком мало! Он лучший воин, друг и человек. Таких властителей больше не найдешь.

Он говорил это с такой уверенностью, будто готов был положить собственную жизнь за своего короля. У меня мурашки пробежали по коже. Правитель Карры теперь представлялся мужчиной лет 40, а то и старше, усатым, бородатым, со светлыми, как у командующего, но пронзительными, суровыми глазами, распознающими обман, предательство и пускающего этими глазами искры в предателей отчизны. Истинный повелитель, в золотой короне, увенчанной драгоценными камнями. При виде которого хочется пасть ниц и говорить только правду, потому что ложь он почувствует, как запах немытых портянок — за версту.

Моё долгое молчание вызвало неподдельный интерес командующего. Вкрадчиво он наблюдал за изменениями на моём лице.

— Ой, я задумалась… — рассеяно улыбнулась я.

— Это хорошо! Не люблю безмозглых! — то ли похвалил, то ли обидел он. — Слушай, я заметил одну интересную вещь. У всех амазонок на лице есть знак. Это что-то отличительное или просто украшение?

— Клеймо… — с презрением промямлила я. — То есть знак племени. Каждая каста с гордостью носит свою руну. У одних на запястье, у других, как у следопыток — на лице, у шпионок… Э… в общем это…

Моё смущение веселило командующего куда больше, чем шутки-прибаутки, которыми я пичкала его несколько минут назад.

— Ты тоже относишься к касте шпионок? — почему он причислил меня именно к ним непонятно, но я обиделась до глубины души, и даже ещё глубже, если есть куда.

— Нет! — открестилась я. — Почему вы так решили?

— Ты же только что рассказывала о расположение этого знака. На запястье у тебя его нет, на лице тоже, значит…

— Ничего это не значит!

— Не понимаю. Знак — отличительная черта племени, касты, — который принимают с гордостью. У тебя к нему почему-то отвращение, а стоило упомянуть шпионок, так ты ещё и разозлилась. Отчего? — теперь он напоминал мне советника. Только манера вести себя другая. Командующий более сдержан, слишком спокоен.