Алжирские тайны - [13]
Мое замечание толкнуло Мерсье на рассуждения о том, что все женщины являются жертвами тирании. Даже француженки подвергаются утонченному угнетению. В конце концов эти скучные речи надоели Шанталь, она встала из-за стола и направилась в бассейн…
При помощи рук я помогаю своим солдатам получить некоторое представление о том, как Шанталь выглядит в купальнике, но излагать им мнение Мерсье об убогих либеральных идеях де Бовуар по поводу женского пола нет никакого смысла. Это их не заинтересует. Это не интересно мне. Я закончу Раулевой критикой нашей операции в касбе. Краснобайство Рауля завораживает моих несчастных солдат. Они сосредоточенно морщат лбы. Им не дано понять — как поняли все, сидевшие тогда за столом, даже Морис, туговато соображающий в такие моменты, — что Рауль попросту играл словами и мыслями, а мне недостает умения заставить подчиненных хорошенько разобраться в ситуации.
Заканчивая, я с удовлетворением замечаю, что изнывающие от жары слушатели, похоже, трепещут от лютой ненависти, но при этом вижу на лицах некоторых солдат мечтательное выражение — выражение зависти и тоски.
— Взвод, разойдись!
Глава пятая
Я поспешно возвращаюсь в разведывательный отдел и погружаюсь в милые моему сердцу документы. Многие из документов — это текущие сводки, большей частью составленные моим предшественником и касающиеся только событий, происходящих в Сахаре. В них говорится о сезонной миграции племен и локальном межплеменном соперничестве. В сущности, они представляют большую ценность для антрополога, чем для контрразведчика. Однако значительная часть новых документов — плод моего труда, и они строго засекречены. В них сказано о недовольстве, зреющем в племенах, о сочувствующих колониальному режиму осведомителях и коллаборационистах, о получателях ссуд и пропагандистах из ФНО, о путях, которыми ФНО переправляет солдат, оружие и информацию из Туниса в Алжирскую Сахару, о полках ФНО, укомплектованных по ту сторону линии Мориса. Более того, в этих документах предпринимаются попытки выявить каналы связи между бедуинами и феллахами в пустыне и командные вилайи ФНО в больших городах побережья.
И вот я вновь, как и много раз до этого, углубляюсь в увлекательное изучение своих трудов — документов с перекрестными ссылками и схем, отражающих системы управления в ФНО и в контрразведке. Вилайя ФНО разбита на сектора, сектора — на подсектора, подсектора — на участки, участки — на подучастки, подучастки — на группы, группы — на ячейки. Но можно взглянуть на это и с другой стороны. Сформировавшаяся ячейка — она состоит из трех человек — вербует новых членов. Прежде чем ячейка распадется, ее численность может увеличиться вдвое. Когда она распадается, образуются две ячейки, а в результате объединения этих двух ячеек, в свою очередь, возникает группа. Когда в достаточном количестве объединяются группы, образуется подучасток. Революционные ячейки составляют прекрасный, геометрически правильный организм. Он порождает командную структуру ФНО, которая имеет форму пирамиды и является отражением соответствующей французской пирамиды надзора и контрразведки. Пирамиды, решетчатые конструкции и ячейки — но в этих геометрических структурах нет ничего застывшего. Они находятся в непрерывном движении, порождая новые структуры и избавляясь от старых. Однотипное геометрическое строение революции и контрреволюции порождает дисциплину и насилие. Эти две пирамиды склонны к взаимопроникновению, поскольку две системы связаны между собой осведомителями и двойными агентами, и одна стремится зеркально отражать методы и преимущества другой.
Все это возникает перед моим мысленным взором. Однако следует признать, что диаграмма системы управления ФНО, составленная мною на бумаге здесь, в разведывательном отделе Форт-Тибериаса, далека от совершенства. У моей пирамиды ФНО отсутствует вершина. В сооружении там и сям недостает важнейших ступеней, а мостки, которые, судя по всему, должны вести наверх, на самом деле заканчиваются пустотой. У меня имеются агенты ФНО, завербованные французами в качестве двойных агентов, и профранцузские двойные агенты, подозреваемые в том, что они стали тройными агентами ФНО. Все личные дела в разведывательном отделе снабжены краткими выписками, но почти половина перекрестных ссылок в реестре выписок касается документов, которые, похоже, утеряны. Беспорядок создал здесь свой нехитрый шедевр. За прошедшие четыре года я оказал революции множество услуг, но эта запутанная, небрежно выполненная компиляция — несомненно, самый главный мой вклад.
Через определенные промежутки времени я отправляю свои данные с сопутствующим анализом в главные архивы Второго отдела в Алжире, Оране и Париже, и там их без лишних вопросов вводят в систему. Точнее, так было до последнего времени. Недавно все-таки возникли вопросы и критические замечания в отношении полученных мною результатов. Некоторых успехов я, безусловно, добился. Мои хозяева стараются обеспечивать некоторые успехи, чтобы я не лишился должности, но этого недостаточно. Многие люди подвергаются пыткам и умирают под пытками, чтобы мой обман не раскрылся, но этого недостаточно. До сих пор мои критики — а их по-прежнему немного, — похоже, клонят к тому, что я — некомпетентный трудяга. Ни единого намека на подозрение в измене мне обнаружить не удается. Но как долго это еще продлится?
Раймонд Луллий изобрел способ наверняка избавить неверных сарацин от их еретических заблуждений и тем самым приблизить Второе пришествие Спасителя. Кардинал Модерацио сомневается в успехе изобретения, сам же Doctor Invincibilis применяет его без затруднений…
Лондон в легендарное лето 1967 года. Донован, Битлз, Прокол Харум… Что значило быть молодым в шестидесятые? Это надежда сделать мир мягче и добрее, построить общество, где выше всего будет цениться любовь, а не деньги и сила, это надежда раскрыть в человеке задавленные прежней культурой способности, это медитация, доступный секс, наркотики… Но даже в самые светлые дни "Лета Любви" среди психоделических огней таилось зловещее облако тьмы.В лето 1967 года Роберт Ирвин тоже был молодым, и все, что видел и пережил герой романа, он знает не понаслышке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга подготовлена Оксфордским университетом и представляет собой глубокое, серьезное и в то же время увлекательное исследование многовековой истории крестоносного движения, оказавшего глубокое влияние на развитие Европы. Авторы — британские ученые — рассматривают эту тему в различных аспектах и приводят богатый фактический материал. Издание, снабженное уникальным иллюстративным материалом, на сегодняшний день является одним из наиболее исчерпывающих по количеству информации по данной теме.
В “Изысканном трупе” Каспар исследует секс, сюрреализм, гипнагогические образы, восковые скульптуры, организацию “Мнение Масс”, искусство наци, гипноз и безумие. Он ведет хронику кровавых обстоятельств распада Братства Серапионов. Помимо этого он пишет о своей одержимости безумной страстью и неустанном поиске исчезающей женщины. Действие книги происходит в Лондоне, Париже и Мюнхене в 40-х и 50-х годах. Так же как и в “Арабском кошмаре” и “Пределах зримого”, центральной темой нового романа Роберта Ирвина является странная сила воображения.
Роберт Ирвин (род. 1946), известный английский писатель, историк-медиевист, выпускник Оксфорда, специалист по истории средних веков Арабского и Ближнего Востока. Данный том первого в России собрания сочинений писателя составили романы "Алжирские тайны" (1988) и "Пределы зримого" (1986). Война за освобождение Алжира 1950-х гг., показанная без прикрас почти изнутри и одновременно пародия на "шпионские романы" в духе Джеймса Бонда, — об этом роман "Алжирские тайны". Медленно сходящая с ума домохозяйка, затянутая в сети английских устоев и морали, — героиня "Пределов зримого", переписывающая заново "Братьев Карамазовых"…
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Чем старше становилась Аделаида, тем жизнь ей казалась всё менее безоблачной и всё менее понятной. В самом Городе, где она жила, оказывается, нормы союзного законодательства практически не учитывались, Уголовный кодекс, так сказать, был не в почёте. Скорее всего, большая часть населения о его существовании вовсе не подозревала. Зато были свои законы, обычаи, правила, оставленные, видимо, ещё Тамерланом в качестве бартера за городские руины…
О прозе можно сказать и так: есть проза, в которой герои воображённые, а есть проза, в которой герои нынешние, реальные, в реальных обстоятельствах. Если проза хорошая, те и другие герои – живые. Настолько живые, что воображённые вступают в контакт с вообразившим их автором. Казалось бы, с реально живыми героями проще. Ан нет! Их самих, со всеми их поступками, бедами, радостями и чаяниями, насморками и родинками надо загонять в рамки жанра. Только таким образом проза, условно названная нами «почти документальной», может сравниться с прозой условно «воображённой».Зачем такая длинная преамбула? А затем, что даже небольшая повесть В.Граждана «Кровавая пасть Югры» – это как раз образец той почти документальной прозы, которая не уступает воображённой.Повесть – остросюжетная в первоначальном смысле этого определения, с волками, стужей, зеками и вертухаями, с атмосферой Заполярья, с прямой речью, великолепно применяемой автором.А в большинстве рассказы Валерия Граждана, в прошлом подводника, они о тех, реально живущих \служивших\ на атомных субмаринах, боевых кораблях, где героизм – быт, а юмор – та дополнительная составляющая быта, без которой – амба!Автор этой краткой рецензии убеждён, что издание прозы Валерия Граждана весьма и весьма желательно, ибо эта проза по сути попытка стереть модные экивоки с понятия «патриотизм», попытка помочь россиянам полнее осознать себя здоровой, героической и весёлой нацией.Виталий Масюков – член Союза писателей России.
Роман о ЛЮБВИ, но не любовный роман. Он о Любви к Отчизне, о Любви к Богу и, конечно же, о Любви к Женщине, без которой ни Родину, ни Бога Любить по-настоящему невозможно. Это также повествование о ВЕРЕ – об осуществлении ожидаемого и утверждении в реальности невидимого, непознаваемого. О вере в силу русского духа, в Русского человека. Жанр произведения можно было бы отнести к социальной фантастике. Хотя ничего фантастичного, нереального, не способного произойти в действительности, в нём нет. Скорее это фантазийная, даже несколько авантюрная реальность, не вопрошающая в недоумении – было или не было, но утверждающая положительно – а ведь могло бы быть.
Если вам кто-то скажет, что не в деньгах счастье, немедленно смотрите ему в глаза. взгляд у сказавшего обязательно станет задумчивый, туманный такой… Это он о деньгах задумается. и правильно сделает. как можно это утверждать, если денег у тебя никогда не было? не говоря уже о том, что счастье без денег – это вообще что-то такое… непонятное. Герой нашей повести, потеряв всех и всё, одинокий и нищий, нечаянно стал обладателем двух миллионов евро. и – понеслось, провались они пропадом, эти деньги. как всё было – читайте повесть.
Рут живет одна в домике у моря, ее взрослые сыновья давно разъехались. Но однажды у нее на пороге появляется решительная незнакомка, будто принесенная самой стихией. Фрида утверждает, что пришла позаботиться о Рут, дать ей то, чего она лишена. Рут впускает ее в дом. Каждую ночь Рут слышит, как вокруг дома бродит тигр. Она знает, что джунгли далеко, и все равно каждую ночь слышит тигра. Почему ей с такой остротой вспоминается детство на Фиджи? Может ли она доверять Фриде, занимающей все больше места в ее жизни? И может ли доверять себе? Впервые на русском.